Форум » Семейные отношения » Сожитель » Ответить
Сожитель
Guran: Сожитель Дмитрий Воронков В детстве у меня был отчим. Как бы назвала Ирина - сожитель. Хотя, какой сожитель? Муж. Мама даже фамилию его брала. Смешную, кстати, переводимую с немецкого как "обжора". Но он не был обжорой, время было не ожористое. Он был вдовец и у него была дочка-красавица, на год младше меня. Все мои одноклассники были в неё влюблены. Даже самые отпетые районные хулиганы стремились снискать моё расположение, искали дружбы со мною ради близости к ней. Это мне льстило и повышало социальный статус. Мама тоже вдовствовала. Мой папа и мама моей сводной сестры ушли из жизни одинаковым трагическим способом. Отчим искал матери для своей дочери. А мама - отца для своего сына. Искали для них сытости, благополучия, воспитания, образования. Искали счастья. Для себя, конечно, тоже немножко. Но это почти одно и то же для родителей. И жизнь по отдельности была тогда нелёгкой, чисто в материальном смысле, что некоторые сейчас склонны легкомысленно недооценивать. В общем, сошлись два одиночества, очень похожих, которым, казалось бы, невозможно было не сойтись. Отличный сюжет для голливудской мелодрамы с хэппи-эндом. Только жизнь не мелодрама, а хэппи-энды случаются, как правило, только в кино. Он был из поволжских немцев, из очень строгой семьи. Даже русский язык выучил уже в зрелом возрасте и только благодаря этой строгости и самодисциплине. Это я понял, познакомившись с его старой матерью, которая не знала по-русски ни слова, но которую он боялся, как огня. А уж как я боялся загорелой до черноты хмурой старухи! Чисто пиковая дама. А ещё потому, что не раз сталкивался на предметах его мебели со странными надписями. К примеру, на внутренней стороне дверцы тумбочки было написано - "двёрка" (почему двЁрка?!). А сзади зеркала - "зеркало". То есть, язык он учил, когда уже умел читать и писать по-немецки. А, значит, думал всё равно не по-русски, переводил в голове с немецкого. Он, например, крутил пальцем у виска, когда я в голос хохотал над "Гекльберри Финном". И говорил: смех без причины - признак дурачины. И повторял эту пословицу по-немецки. Он искренне не понимал самого смысла художественной литературы, не представлял себе, как можно смеяться или плакать над выдуманным. Для чего? Даже музыку он понимал исключительно, как приспособление для танцев. А танцы - как приспособление для общения с гостями. А гостей - как традицию, для поддержания семейных устоев - так положено. Гости собирались регулярно по воскресеньям. Перед каждым музыкальным номером на магнитофоне (у нас был магнитофон! грюндиг! старенький, правда, но в то время, у большинства и патефон-то считался роскошью) он через микрофон строгим дикторским голосом начитал название каждого танца. "Фокстрот", скажем. Или "танго". Кавалеры приглашали дам и все чинно танцевали эти самые фокстрот или танго. Смешно сейчас вспоминать и трогательно. Понятно, он был технарь. Начальник связи на одном из крупнейших уральских заводов. Понятно и отношение отчима к искусству. Гёте, он видимо, прочесть не успел, а Пушкина уже не счёл жизненно необходимым. Зато все полки были заставлены технической литературой, часто на немецком. И всю её он знал наизусть. Однажды я на его полке обнаружил даже сексологию четы Кинси на немецком, о которой в Союзе тогда даже говорить считалось непристойным, а немцы, видимо, имели возможность получать подобную литературу из ГДР. Кажется, она называлась "Buch für Ehegatten", или как-то похоже, в общем, семейная книга. С картинками и подписями. То есть, он даже к любви относился весьма систематично и пунктуально. А я, благодаря этой книжке, значительно пополнил свои знания не только в области эротики, но и в области языка. Родители были приятно поражены моим упорством по переводу со словарём какой-то зубодробительной немецкой монографии. Они же не знали, что в выдвигаемым с их уходом ящике стола передо мною совсем иная литература. В их немецкой семье детей было принято пороть. Не так уж и больно, но регулярно и пунктуально. Для страха и воспитания, для дисциплины. Регулярность и обязательность была намного важнее боли. Эта же устаревшая традиция перешли и в нашу общую семью. Регулярности сосредотачивались в конце недели. В пятницу - уборка, (для детей стирание пыли) и мытьё. В субботу - проверка дневников и порка. В воскресенье с утра - кино. Естественно, исключительно документальное или научно-популярное, и билет всего десять копеек, это вам не двадцать пять. Мы жили не бедно, но очень экономно, пунктуально вели бюджет. Вечером - гости с танцами "фокстрота" под магнитофон. Жизнь семьи. Различия в порке между мною и сестрою не было никакого. Количество ударов было строго регламентировано. Для экзекуции использовалась специальная резинка, кажется, медицинская, для бандажа. Ей, правда, доставалось больше, но исключительно из-за того, что училась хуже. Особенно по литературе. Она доверяла понятиям отца на этот предмет, а я - нет. Меня уже трудно было перевоспитать. Орали и плакали мы громко, как положено. Не от боли, конечно, а от обиды и страха. От недовольства нами родителей. Да, пожалуй, главное, последнее. Порка лишь обозначала недовольство, и на самом деле, можно было обойтись и без неё, одним недовольством, выраженным в любой иной форме. Но такова была традиция, а он был человеком традиции. Как могла смотреть на это мать? Ведь тут не было гнева и пристрастия. Свою дочь он жалел не больше, чем меня. Неужели я должен был не считать её женщиной и матерью, как полагает, Ирина? А, может, об этом стоило бы спросить меня - сына и мужчину? Я помню, что понимал её чувства и не осуждал. Я был готов потерпеть какую-то дурацкую порку, лишь бы маме было спокойно, лишь бы она считала, что у неё нормальная прекрасная семья. Мы, вообще, были очень близки душами, словно одна душа, как я писал в предыдущем посте. Да в общем, наша семья таковой и была. А в семьях бывает всякое, как уговорятся. Семья уже социальная ячейка, где инстинкты и даже чувства играют не главенствующую роль. Так продолжалось до тех пор, пока моя старшая родная сестра не доложила о семейных традициях бабушке, маме моего папы. Тут-то и началось. Бабушка взъярилась и стала рассуждать примерно как Ирина - инстинктами. Матери был предъявлен ультиматум. Либо он будет пороть только свою дочь, а чужого ребёнка не трогает и пальцем, либо бабушка пойдёт в органы попечения и посадит СОЖИТЕЛЯ в тюрьму. Бабушка и прочие родственники принялись долго расспрашивать меня о подробностях ужасного садизма проклятого фашиста, видно готовились пошить дело. Все разговоры сводились к страшным страданиям несчастного ребёнка, то есть меня. Бранили заодно и бездушную мать. И я, действительно, страшно страдал. До сих пор душа ноет от этих воспоминаний. Не о порке, которую я почти забыл, о разговорах. Я любил бабушку, был слабым ребёнком, и не нашёл в себе силы и смелости сказать ей, как мне мучительно слышать и рассказывать, судить собственную мать и любимого ею человека. И страдал оттого, что не могу сказать об этом любимой бабушке, боясь её обидеть. Сейчас бы это назвали - ребёнок получил сильнейшую психологическую и моральную травму. Бабушка не сумела и не захотела заметить, что она калечит меня, защищая. Её женский инстинкт защиты ребёнка помутил её светлый разум. Ей не приходило в голову, что я уже давно прочитал "Гекльбери Финна" и много чего ещё, включая Кинси, и способен сам что-то думать и чувствовать, иметь свои суждение на многие вещи, людей и поступки. Женщины с инстинктами часто пренебрежительно относятся к объектам своей защиты, как к бездумным жертвам. А я был не объект, а субъект. Член своей семьи, сын своей мамы. Только ещё очень слабый и несмелый. Но оттого не менее страдающий. Бабушка не видела страданий, хлестала словами прямо по кровавым ранам моей маленькой душонки, куда там какой-то медицинской резинке. В общем, я едва не сошёл с ума, совершенно серьёзно, с галлюцинациями, о которых никому не рассказывал. Мне уже не с кем было поделиться интимным в этой семье - не было семьи. Даже с балкона хотел сигануть, но, к счастью, я жуткий трус. Мама вдруг тоже прониклась инстинктами бабушки, видимо, была внутренне готова, ей тоже не сильно нравилась эта традиция. И формально, и эмоционально бабушка была совершенно права, женские её инстинкты - благородны, нет ничего легче их поддержать, на то они и инстинкты. Благородны, но тоже эгоистичны, хоть и кажется наоборот, гордыня за ними, страшный инстинкт. Бабушка-то, между прочим, прожила всю жизнь одна из-за своих принципов. После ухода деда она пожертвовала личной жизнью, замуж не вышла, полностью посвятив себя принципиальному воспитанию сына, моего отца. И не сказал, бы, что это принципиальное, одинокое, женское, педагогическое (бабушка работала учительницей ещё с дореволюционной гимназии) воспитание принесло очень счастливые плоды. А после смерти сына вся это любовь переместилась на меня всей своей страшной нерастраченной женской силой. Слава Богу, поделилась надвое с моей сестрой и всё же слегка ослабла - трагичность жизни всё же делает человека мудрее, хоть немножко. Хотя сам он редко признаёт свои ошибки, руководствуясь инстинктами. Бабушка никогда не верила в Бога. Почти до самого конца жизни она ругала меня за то, что я ношу нательный крестик, который мама сделала мне из золота, приготовленного себе на зубы. Крестик ей показался важнее. Как уж бабушка убеждала меня про поповщину и мракобесие! Приводила научные данные, Дарвина и Гагарина. И никакие мои возражения, что я закончил философский факультет, включающий полный курс научного атеизма, кое-что знаю сам о и могу судить о предмете, возможно, более компетентно, ссылки на благословенного Иммануила, убеждения, что к поповщине и мракобесию нормальная вера отношения не имеют, что Дарвин сам был верующим, а у Гагарина были другие задачи, нежели поиски боженьки на облаке, на неё не действовали. И только когда я нёс её, маленькую, не имеющую веса на руках с пятого этажа в скорую помощь, я увидел в её взгляде... Нет, не страх. И не веру ещё. А просьбу, сказать ей что-то важное, то, что её может убедить. Надежду на веру, что ли. Ах, если бы эта надежда была в её глазах раньше. Тогда, впрочем, её спасли. Но религиозных вопросов мы больше уже никогда не касались. Чем-то, кстати, бабушка и отчим были очень похожи. Она также относилась к религии, как он к искусству. Оба не понимали - зачем они? И не верили в волшебство самой жизни, в судьбу и красоту. Она была для них чем-то, что можно прожить по рациональным удобным правилам, если инструкция верная. Точно, вспомнил! Самое частое слово, употребляемое бабушкой было - удобно. В общем, формально инструкция и не была ошибочной. Чудес, действительно не бывает, или они недоказуемы, а выдуманное всего лишь выдумано и в практической жизни польза его трудноопределима. Поплясать разве, раз уж положено. Но уж больно куцей, убогой была эта правильная инструкция. И кажется мне сейчас, что не совсем случайно смерть жены отчима и моего отца, сына бабушки, были так похожи. Хотя, мне ли их судить? Для этого я сам слишком мало знаю о Боге и красоте, чтобы ведать пути Господни. В общем, в очередную субботу мама встала на мою защиту грудью, с гневом, впервые показавшимся мне в моей маме не совсем искренним, лицемерным. Я был разочарован и огорчён, мне было стыдно за неё. Теперь по субботам отчим порол только сестру с той же пунктуальностью и регулярностью. А я перестал для него существовать. Мы с мамой наблюдали экзекуцию сестры, слушали её вопли и плач. Это было неправильно, несправедливо. Мы переглянулись. Нам обоим было стыдно. Но хода назад уже не было. Запретить порку сестры она не могла - это была его традиция, его семья. А нашей семьи уже не был, треснула. И я не мог предложить свою попу под резинку, хоть мне было не жалко. Семья, конечно, распалась, каждый пошёл своим путём. Фамилию пришлось менять обратно. Несмотря на смешные заскоки отчима, я вспоминаю его с доброй улыбкой и благодарностью. Он таки многому научил меня своими немецкими пословицами - завтра, завтра не сегодня, говорят так все ленивцы. Обязательности, самодисциплине. Я, в отличие от других членов уже моей семьи, физически не умею терять ключи и документы. Благодаря ему. Я уж не говорю о технике и о том, как всё механически устроено в мире, в том числе и в социальной организации. В десятилетнем возрасте я уже с огромным удовольствием обеспечивал всю трансляцию и телефонную связь в пионерском лагере этого самого уральского завода. Заводил через громкоговорители и заведовал всей музыкой, включая классическую. Был самостоятельным, уважающим себя человеком, мне был по фиг любой тихий час или дурацкая линейка с дурацкими песнями. В это время я с упорством и самодисциплиной занимался на турнике. Один. Без всякого принуждения. И добился таки какого-то даже разряда. Не для кого, для себя. Я был абсолютно свободен, мог идти хоть куда в лес, хоть куда на реку. Мне доверяли, меня уважали. Хотя формально связистом была оформлена та же бабушка. По протекции отчима, между прочим. Теперь уже бабушка меня слушалась, с своей области я уже был куда лучший специалист. …Это я всё совсем не к тому, что детей надо бить - упаси Бог. Я, вообще, противник всяческого насилия. Не надо, ни своих, ни чужих. Но… как-то подспудно подразумевается, что своих-то ещё ничего, можно позволить. А вот если чужой сожитель бьёт твоего ребёнка, то совсем никак, где ваш женский материнский инстинкт. Такое вот инстинктивное неравноправие. А, почему, собственно, не отцовский? И почему инстинкт распространяется только на своих? Может, включить не материнский, а человеческий инстинкт? И голову. И чем в этом смысле отличается женщина от человека? И странное это слово - сожитель. В контексте звучит как ёххрь неприлично. Типа, некий козёл, ради плотских утех с которым, женщина эгоистически жертвует собственными детьми. Или из какого-то иного своего эгоизма - но жертвует. Сколько я знаю женщин, большинство для семьи ищут не столько сексуального партнёра, как, возможно, хотелось бы мужчинам, сколько воспитателя и содержателя её детей. Именно для них, эгоизм здесь ни при чём. Мужчины, между прочим, тоже, только не столь цинично. Я не знаю, рецептов жизни в семье - у каждого семья своя, со своими традициями и договорённостями. Социальная ячейка, со своей Конституцией и даже кодексом. Где ответственны все, и дети тоже имеют свою голову и чувства. Если что-то позволяют с собой делать, не надо думать, что они так уж беззащитны и бессмысленны. По крайней мере, их личность стоить учитывать, а не считать мебелью, жертвой, объектом… [quote]tanyav16 ...Потрясающая история. Мне кажется, что я понимаю Вас. Но всё равно не могу уложить в своей голове эти регулярные "небольные порки" детей по субботам, просто так, для профилактики. Это, всё же что-то ужасное, средневековое просто, извините. Может быть, для немцев это и приемлемо, но я не верю, что Ваша мама внутренне не содрогалась от подобного дикого ритуала.Думаю, что ей было очень тяжело жить с этим добропорядочным немецким человеком...[/quote] [quote] dmitry_voronkov Я думаю, что ей не было приятно. Но семья всегда компромисс. Что-то теряем, что-то находим. При чём все, и дети тоже. Хорошо, конечно, быть здоровым и богатым. Я думаю, она смиряла себя с мыслью, что так лучше, чем могло быть иначе. Я её компромиссу доверял. Мне было важно, чтобы мама была счастлива. Это тоже не надо недооценивать - счастье ребёнка во многом в счастье его родителей, оно важнее многого. Тут не в эгоизме матери дело, а в выборе, возможно, из зол. Насчёт порки вы слегка перегибаете про средневековье. Да, дикость по сегодняшним понятиям. Но ста лет не прошло, как в большинстве школ просвещённой Европы были отменены телесные наказания для детей, при чём, вовсе не ритуальные. А какие люди вышли из английской системы образования. И все считали в порядке вещей. А тут уникальность просто в том, что столкнулись две абсолютно разных культуры, возможно, даже времена. Немцы и выживали за счёт патриархальности. Но какая-то уникальность, какой-то компромисс случается в каждой семье. Может, быть не такой очевидный. Но он обязательно есть, даже с родными детьми. Иначе бы не было столько разводов. И не было бы так трудно их избежать. Я о том и говорю, что всё не столь примитивно, сложный индивидуальный механизм - семья. И простые решения или суждения к ней не применимы.[/quote] [quote] uncleslu за стилистику - зачёт, содержание дискуссионно. Можно воспринимать как притчу, тогда ещё ничего. … нельзя воспитать унижением, это тебя кто-то обманул. Я не берусь судить чужие семьи, но во всех цивилизованных странах(и в Германии тоже) за порку своих детей, даже самую лёгкую, можно расплатиться тюрьмой. Мне кажется, что это правильно. Традиции очень часто связаны с дремучим невежеством. Мой любимый пример - архивариус Шарлемань из великого шварцевского "Дракона". Он был умён и образован, но так отягощён стереотипами, что ум и образование не участвовали в его картине жизни. А заставлять ребёнка мужественно подставлять свою попу под ремень ради счастья матери, и не понимать всей бесчеловечности творимого?! Извини, но это я не о твоей семье, я воспринял твой пост, как художественный рассказ и говорю о его персонажах... [/quote] [quote]dmitry_voronkov Никто и не воспитывал унижением. А наказание - это унижение? Ну, скажем, мужественно стоять в углу? В чём разница? Порка лишь ритуал, да, устаревший, но совсем не так давно, как кажется. И как-то классическое английское образование столетней давности умудрялось т.н. унижением воспитывать очень неплохих людей. Всё относительно, ценности особенно, в отношении времён. Просто тогда это унижением не считалось. А то, что сейчас считается ужасным, тогда казалось прекрасным. И наоборот. Поглядел бы я, как бы ужаснулись наши предки, посмотрев, какими развратными мы позволяем расти нашим детям.:) В общем, такие сопоставления не более, чем забавны. В 60х годах, о которых я пишу, это, конечно, был культурный атавизм, с сегодняшней Германией нечего сравнивать. Но и я понимал это. И в Германии 60х телесными наказаниями для детей не брезговали, а в Америке, к примеру, процветал апартеид. Много чего изменилось за 50 лет. Не знаю только, намного ли стали лучше люди. Вообще, со времён скрижалей или Нагорной проповеди. В них о порке ничего не было написано и сказано. Это ещё туда-сюда критерий, чтобы сравнивать ценности в соотношении к временам. Ценности не изменились, преступление осталось преступлением, наказание - наказанием. Безотносительно к унижению или рабству. Думаю, порка - вещь условная, можно и без ремня выпороть. А ценности - безусловная. Одно к другому прямого отношения не имеет.[/quote] [quote] solitaire_666 Ну порол он Вас... А Вы о нем с таким теплом пишете. Значит, все не так страшно? Но большинство комментаторов, кажется, этого не поняли. Жаль. Вообще-то мне (хотя я и не люблю детей, можете кидать тапками) тоже непонятны такие профилактические порки. Но это не моя семья и не мое дело. Ваша мама жила с этим человеком - значит, им было хорошо вместе? Это ведь самое главное. "Сколько я знаю женщин, большинство для семьи ищут не столько сексуального партнёра, как, возможно, хотелось бы мужчинам, сколько воспитателя и содержателя её детей." Вот это задело. Зря, наверное. Пресловутая женская солидарность, оказывается, и мне не чужда. На самом деле Вы правы, таких действительно немало. Во всяком случае мне такие встречались, хотя я довольно щепетильна в выборе круга общения. Впрочем, определение "сексуальный партнер" мне тоже не очень нравится. Это важно, конечно, но духовное родство не менее важно. Ну это моя точка зрения, которую я ни в коем случае не навязываю. Извините, если я опять не в тему.[/quote] https://dmitry-voronkov.livejournal.com/330702.html?rfrom=dimulenka
Ответов - 6
Sakh: Разделять подход к воспитанию детей в одной, пусть даже сводной семье не дело. Ритуальные порки - ну явно же они были не просто так, проверили дневник за неделю и наказали ... а главное - какой возраст был детей на момент наказания?
Sakh: И в дополнение ... может все дело, что "сожитель"? Не отчим, не тем более отец, а кто-то кто живёт просто рядом, может в этом вся проблема ....
сева: Рассказ отличный, но, какой-то незаконченный. И что значит -- "небольные порки"? Тогда зачем они нужны? Традицию, чтто ли, так соблюдают? А классическая музыка -- это, конечно, всегда "класс" )
Sakh: сева пишет: что значит -- "небольные порки"? Тогда зачем они нужны? Если уж быть точным: "Не так уж и больно, но регулярно и пунктуально. Для страха и воспитания, для дисциплины. Регулярность и обязательность была намного важнее боли. ... Регулярности сосредотачивались в конце недели. В пятницу - уборка, (для детей стирание пыли) и мытьё. В субботу - проверка дневников и порка. В воскресенье с утра - кино ... Различия в порке между мною и сестрою не было никакого. Количество ударов было строго регламентировано. Для экзекуции использовалась специальная резинка, кажется, медицинская, для бандажа. Ей, правда, доставалось больше, но исключительно из-за того, что училась хуже. " Все же пороли детей, а не преступников .... какая по вашему должна быть порка ребенка за обычные детские провинности, если вся вина - это плохая отметка в дневнике или замечание учителя? По вине и наказание, можно было бы и не пороть, а заставить дополнительно заниматься, или лишить воскресного развлечение, но отчим по видимому считал, что наказание - это боль на заднице ребёнка (явно до легкого покраснения, а не до синяков и ссадин), а развлечение тоже обязательно, но в другой день ... вот такая у него была традиция ...
сева: Sakh пишет: Все же пороли детей, а не преступников .... какая по вашему должна быть порка ребенка за обычные детские провинности, если вся вина - это плохая отметка в дневнике или замечание учителя? Ха. Преступников, между прочим, не порют. Их в камеры сажают и туберкулёзом заражают. А если вы имеете в виду стародавние времена, то там не ремень использовался, вообще-то говоря, и не розги. И мало кто это выдерживал. Дело не в моём мнении. По мне, так это всё вообще не нужно. Но принцип в том, что на теле ребёнка оставляют отметины, через которые в него входит всё понимание. Так считалось раньше. И если после порки не больно, и не страшно, и следов нет, то на фига она вообще нужна? Лично у меня, в детстве был перманентный страх. По поводу школьных оценок в особенности, -- да и вообще. А отчего же ентот страх, как вы думаете? Да оттого, что больно. Больно это, понимаете? В пять раз больнее, чем вы можете себе представить. И это как раз и работает; я не говорю сейчас правильно так наказывать или нет, -- но это работает, потому что боишься. ...А тут -- зачем?!
Женька: сева пишет: ...А тут -- зачем?! Из текста не следует, что им было не больно.
полная версия страницы