Форум » Тема телесных наказаний в литературе. » Златовратский Николай Николаевич Детские и юные годы. Воспоминания 1845-1864 гг. » Ответить

Златовратский Николай Николаевич Детские и юные годы. Воспоминания 1845-1864 гг.

prohozhy17: Златовратский Николай Николаевич Детские и юные годы. Воспоминания 1845-1864 гг. Едва я перешел во второй класс, как уже почувствовал, что начальническая система сразу заняла неприятельскую позицию относительно своих воспитанников. Может быть, именно потому, что сами добродушные педагоги по собственному опыту знали, что с этих пор начинает уже открывать свои враждебные действия противу их науки другая, неприятельская сторона. "Великие" принципы педагогии требовали, конечно, неукоснительного истребления этого зла. И вот почти уже с 10 лет я вижу себя в храме науки между двумя воюющими сторонами, не останавливающимися ни перед какими средствами ко взаимному уязвлению друг друга. Я особенно хорошо помню одно обстоятельство, которое самым грубым и жестоким образом сразу ввело меня в мир таких отношений, о которых я раньше не имел никакого представления. Учителем немецкого языка был у нас один благодушный, но довольно грубый немец, приходивший в класс вечно подвыпившим, с красной, лоснящей физиономией, с умильными влажными глазками. Когда он был особенно, что называется, "ударивши", его появление в классе всегда сопровождалось шумной сенсацией. Наиболее проницательные школяры, уже вперед определявшие, в каком состоянии был немец, заранее подготовляли какую-нибудь каверзную штуку: или подламывали у стула ножку, или втыкали в сиденье булавки и иголки, или что-нибудь в этом роде. Едва только в дверях появлялось широкое, расплывающееся лицо немца, как в классе поднимался невообразимый шум, все гоготало, свистало, кричало немцу какие-то двусмысленные шутки и "ура!", а он долго и бессмысленно улыбался, прежде чем успевал прийти в себя. Наконец, его торжественно вели под руку к кафедре, сажали на кресло и быстро все удалялись к партам. Дальнейший эффект не заставлял долго ждать, - немец или вскакивал, как ужаленный, или же летел со стула. Тогда почтенный педагог сразу свирепел и, смотря по настроению, или бежал жаловаться директору, или же начинал ругаться самым злобным языком, драться линейками и книгами по головам и беспощадно ставить единицы тем, кого он особенно недолюбливал. Я почему-то тоже не пользовался его расположением, и он часто за одну-две ошибки гнал меня от стола и, не спрашивая и не принимая никаких оправданий, ставил единицу или двойку. Так же он делал и с некоторыми Другими моими товарищами, между тем как некоторые пользовались с его стороны совершенно непонятным для нас снисхождением. Впоследствии этот секрет разъяснился для нас довольно легко. Благодушный немец как ни был глуповат, однако хорошо усвоил тогдашнюю систему благовидных доходов. Под видом вечерних репетиций и уроков на дому, на которых никто никогда ничему, кажется, не выучивался, он получал с родителей неуспевающих учеников довольно обильную дань. Мой отец не мог или не хотел долго понять эту систему, и потому и был я, повидимому, записан немцем в число безнадежных по усвоению его науки. Кстати сказать, преподавал он самым варварским образом, заставляя зубрить бессмысленно целиком страницы ни к чему не нужных стихов или грамматических правил, без всяких объяснений. Я за свое время не помню ни одного ученика из гимназии, который хотя бы что-нибудь усвоил по этому предмету, если сам не был немец или не учился в семье у гувернера-немца. Как и следовало ожидать, после таких потех над немцем (в которых, кстати сказать, я не принимал никакого участия, так как был вообще робкий, застенчивый и совершенно неумелый в этого рода проказах мальчуган), он беспощадно ставил "колы", как выводной балл за целую неделю, преимущественно нам, не пользовавшимся его расположением. Я уже знал в то время отчасти, какие результаты должны последовать за такие недельные отметки, знал как-то более отвлеченно, чем конкретно, но пришло время познакомиться с этим вплотную. Наступила одна из "страшных суббот": среди воспитанников, главным образом старших классов, начинались тихие, сосредоточенные переговоры насчет "спальни" (при нашей гимназии был дворянский пансион), высчитывали путем разных каббалистических соображений, кого нынче повлекут в эту пресловутую спальню, и все с особым нервным напряжением, - кто помоложе - со страхом и замиранием сердца, кто постарше - большею частью с циническим притворным ухарством, - ожидали появления из советской комнаты страшного Аргуса нашей гимназии, зверообразного и почти неподкупного бурсака, старшего надзирателя, с недельной ведомостью в руках. С этой ведомостью медленно и торжественно обходил он классы, начиная со старшего, и низким, замогильным деревянным голосом выкликал свои несчастные жертвы, приотворив дверь класса, несмотря на присутствие учителя в классе, и без спроса прерывая урок. Выкликаемые один за другим выходили из классов, смущенные, с краской стыда на лице, с трепещущим сердцем и с чувством какого-то тайного, мало сознаваемого омерзения в глубине души, иногда сопровождаемые снисходительно-ядовитыми улыбками некоторых учителей. Наконец, около младших классов Аргус так же спокойно, равнодушно и методично устанавливал отмеченных в шеренгу и маршем по длинному коридору направлял ее в знаменитую спальню. Пока еще оставалось пройти до спальни это пространство, некоторые, особенно новички-мальчуганы, в сильном нервном волнении, с умоляющими взглядами, со слезами на глазах, дрожа, хватали надзирателя за рукав и напряженно шептали: "Иван Лукич, отпустите! Голубчик! Простите! Вычеркните хоть только теперь!.. Добрый! Голубчик!.." - и некоторые падали на колени. Но Аргус был холоден как лед, и шеренга продолжала направляться к цели. В этой церемонии пришлось принять участие и мне в первый раз в моей жизни. Конечно, трудно представить теперь эти ощущения, которые испытал я во время появления Аргуса и в тот момент, когда он выкликал мое имя, но я все же и теперь ясно вспоминаю, что основным ощущением, охватившим меня тогда, было чувство глубочайшего стыда; перед кем, перед чем, за что - я решительно не знал. Но это чувство снедало меня до болезненности и во время всей этой процедуры и долго-долго после. Я вступил вместе с другими своими сверстниками в общую шеренгу и замаршировал вместе с ними. Я помню, что я не просил и не молил ни о чем Аргуса, но мое лицо горело, и я вместе с чувством стыда испытывал необъяснимый страх перед чем-то мерзким и страшным, о чем я не имел никакого конкретного представления. В семье я не подвергался никаким телесным наказаниям. Если, и то чрезвычайно редко меня хлопала раздраженная матушка маленьким прутом из веника, то, конечно, сопоставление этого прутика с тем, что совершалось передо мною теперь, могло быть только очень комично. А самая инквизиторская церемония? Разве она одна не была уже целою трагедией в нашей детской жизни? Двери знаменитой спальни отворились настежь. Это была громадная, длинная комната с тройным рядом железных кроватей в глубине ее, с большим круглым бассейном для умывальника на переднем плане, около которого стояли теперь трое сторожей в обычных мундирах отставных солдат, с пучками розог в руках. - Смотри, Захарченко тут, - сказал мне шепотом один мальчуган, толкая меня локтем и показывая на переднего солдата с худым, обыкновенно добродушным, но теперь сердито-серьезным лицом. У меня как будто что-то отлегло от сердца, и луч какой-то совершенно неопределенной надежды мелькнул в моем воспаленном мозгу. Захарченко был тот солдат, о котором среди учеников упорно держалось мнение, что это был единственный из секачей, который необыкновенно ловко умел проводить начальство, показывая вид, что он с зверским усердием сечет свою жертву, даже вызывая для всех очевидные полосы и в то же время не принося никакой существенной боли своим жертвам. Говорили, что он особенно был жалостлив к малышам. Не успела еще наша шеренга выстроиться в настоящем порядке вдоль пустого пространства между солдатами с кучею розог и умывальником, как из глубины спальни появилась внушительная и характерная фигура нашего инспектора. Это был человек среднего роста, очень толстый, заплывший жиром, с большой головой, с падавшими до плеч волосами, с крупными чертами лица, с большим животом и с короткими ногами. Ходил он в очень широком форменном светлосинем сюртуке, в широчайших таких же штанах, с неизменной серебряной табакеркой в руке, из которой он постоянно таскал толстыми жирными пальцами табак к такому же жирному носу, обильно усыпая свой живот. Это был ученый классик, умный человек, как говорили о нем у нас в городе, в то время погруженный в поэтический перевод поэмы "Магабгарата". Может быть, благодаря именно этой поэтической настроенности на его лице постоянно сияло надменно-невозмутимое выражение с печатью легкой думы на челе и как бы благоволения ко всем. Величественно покачиваясь, он словно плыл к нам, и на его лице было выражение такого довольства, как будто ему предстояло чрезвычайно приятное зрелище. - Ну, "судари-котики"! (это его любимое выражение) - сказал он нам, малышам, трепля нас почти ласково толстыми табачными пальцами за щеки (эти пальцы мне казались всегда необыкновенно противными). - Ну, судари-котики, боитесь? Новички? Ага, ага! Надо знать, судари-котики, все на свете. Это ничего! Это хорошо!.. Надо знать, судари-котики, все на свете! Вот мы и начинаем с наших молодцов-то, опытных уже, а вы посмотрите... это хорошо вам для памяти... Амосов! - крикнул он. - Ну, сударь-котик, ложись! И вот началось что-то дикое, бессмысленное, возмутительное. Амосов, великовозрастный детина-пансионер, бривший чуть не каждый день бороду, высокий и худой, с развязными манерами, ухарски всем улыбнулся, быстро расстегнул курточку и как-то пластом шлепнулся на пол вдоль шеренги. - Начинай! - крикнул инспектор. Розги свистнули с двух сторон. - Раз, сударь-котик! два! три! - считал инспектор. Молодое тело начинало извиваться. Раздались выкрики. После ударов двадцати Амосов уже кричал: - Будет! Почему сверх счета? - Как сверх счета? Почему, сударь-котик, сверх счета? А вот, сударь-котик, мы теперь тебе погорячее... И к ужасу своему я увидал, как жирные пальцы инспектора опустились в табакерку и, вытащив оттуда большую щепоть табаку, он стал посыпать им голое, покрытое рубцами тело своей жертвы. Затем я уже решительно не помню, как продолжалась дальнейшая процедура, вплоть до того, когда я услыхал свою фамилию. Дрожащий, с растерянным взглядом, я весь заволновался и куда-то заторопился, как будто мне хотелось скорее, как можно скорее совершить ужасно мерзостное дело. Я уже не думал в это время ни об инспекторе, ни о Захарченко. Быстро спустив штанишки, я лег на холодный пол... и через несколько минут вдруг стремительно вскочил и бросился вон из спальни, спешно на ходу натягивая брюки. Я слышал только, как вслед мне раздавался громкий хохот инспектора, которому что-то доставило очень большое удовольствие. Заразил ли и меня этот хохот, но я, выбежав в коридор, тоже засмеялся нервно, истерически, сквозь слезы, и в то же время я почувствовал страшный стыд, когда мимо меня прошел какой-то солдат. Когда же я в начавшуюся вскоре перемену встретился со своими товарищами, я уже спокойно смеялся и ухарски говорил: - Это пустяки все! - Разве ничего? - спрашивали меня малыши. - Кто тебя сек? - Захарченко! - А... Но я скрыл, что мне дали всего три розги, что мне действительно нисколько не было больно, что инспектор все это проделал надо мною на первый раз только ради острастки и что ему доставило необыкновенное удовольствие насладиться одним лишь моим страхом и стыдом. И с этой минуты сколько отвратительных впечатлений оставило след на моей душе, осквернив ее детскую непосредственность!.. К описанной секаторской церемонии я привлекался единственный, последний и первый раз, и между тем я не мог забыть всего этого позора всю свою жизнь. Для меня неясным остается до сих пор, почему я больше не подвергался экзекуции, хотя вся прежняя педагогическая система продолжала еще процветать в полной силе по крайней мере три или четыре года, а на самом мне эта экзекуция не только не отразилась в форме какого-либо "исправления" в педагогическом смысле, но, напротив, школярство все больше и больше захватывало меня, и я все больше примыкал к враждующей стороне, все больше терял интерес к сухой и мертвой школьной науке и учился все хуже. http://az.lib.ru/z/zlatowratskij_n_n/text_0120.shtml

Ответов - 11

Ветер: Весьма любопытно, спасибо.

prohozhy17: В своё время потратил целых 5 советских рублей на букинистическую книгу указанного автора только ради этой сцены. (Сети тогда не было, как понимаете.)

prohozhy17: *PRIVAT*


prohozhy17: Можно проглядеть мемуары дальше по указанной ссылке. Там ещё вскользь (с негодованием супер передового прогрессивного писателя-народника!) упоминается эпизод, как в гимназии появился новый учитель математики, начавший с того, что наставил половине класса единицы по своему предмету и с удовольствием в очередную субботу провожал взглядом толпу "единичников" на известное мероприятие в пресловутой спальне. Впрочем, как написал кто-то в сети, если никому не ставить колы и двойки за лень и тупость, тогда все будут отличники. И смысл учиться пропадает. Собственно, нынешняя педагогика к этому и пришла. Учитель в обществе находится где-то на положении, равном домашней прислуге (знавал даму, которая работала преподавателем, а основной доход у неё шёл от работы в качестве няньки), колы вышли из употребления совсем, двойки не ставят, чтобы не портить отчётность и не осложнять жизнь самим себе. И, разумеется, чтобы не нанести непоправимую травму нежной детской психике. На второй год никого больше не оставляют, если уж пошёл в школу, аттестат тебе в конце обучения выдадут в любом случае, даже если ты вообще ни в зуб ногой. На экзамене в 9 классе, знаю из первых уст, все всё списали со сборника экзаменационных задач с решениями, учителя отвернулись в сторону. (Сборник, кстати, я сам же и покупал). Школа напоминает камеру хранения, куда сдают отпрысков, чтобы были под присмотром и не болтались на улице. Вообще, невежество зашкаливает. Даже отличники не в состоянии правильно объяснить причину смены времён года (все утверждают, что из-за того, что Земля зимой дальше от Солнца, хотя на самом деле она ближе всего к нему в начале января). Не в состоянии сказать, кто с кем воевал во Второй мировой войне. И так далее. В ВУЗах для борьбы с невежеством вынуждены были ввести предмет КСЕ, чтобы хотя бы студентам объяснить на элементарном уровне научную картину мира. В техническом вузе попадаются студенты, не знающие, что такое синус (слышал из первых уст от преподавателя). Как минимум, следует честно признать, что десять классов по-честному всем не осилить, на это способны, мне кажется, меньше половины. Никто на это не пойдёт, разумеется. Никто уже давно ничего этого не замечает, что образование давным давно фальсифицировано, как минимум всеобщее среднее. Всех всё устраивает, все делают вид, что всё нормально. Так же, как никто уже не замечает идиотской нумерации, когда учатся 10 лет, а заканчивают 11-й класс. Да и школа-то, надо признать, устроена во многом говенно. Кому хоть какая-то польза была от уроков физкультуры, от дебильных прыжков через козла, лазания по канату, стойки в берёзку и тому подобное. А взять иностранный язык. Видел я дипломированных преподавателей в языковом клубе, чему они могут научить, когда сами ни хера не знают, двух слов связать не могут, общаясь с нативами. Их так научили в вузе тамошние преподаватели, которые тоже живого натива в жизни не видели. И они думают, что знают язык. А я-то в своё время удивлялся, вроде учишь его, учишь, а толку никакого. Полно надуманных ненужных предметов, которые никуда не идут, ни на что не влияют, типа москвоведения или его аналогов в других местах, ОБЖ, ЭПСЖ и прочей херни. Так, пустое убивание времени, чтобы чем-то занять учеников. Ну, хотя бы на форуме тематиков высказался. Пардон муа, что не совсем в ту степь, не в смысле эротических и глубинных психологических переживаний.

prohozhy17: Можно проглядеть мемуары дальше по указанной ссылке. Там ещё вскользь (с негодованием супер передового прогрессивного писателя-народника!) упоминается эпизод, как в гимназии появился новый учитель математики, начавший с того, что наставил половине класса единицы по своему предмету и с удовольствием в очередную субботу провожал взглядом толпу "единичников" на известное мероприятие в пресловутой спальне. Впрочем, как написал кто-то в сети, если никому не ставить колы и двойки за лень и тупость, тогда все будут отличники. И смысл учиться пропадает. Собственно, нынешняя педагогика к этому и пришла. Учитель в обществе находится где-то на положении, равном домашней прислуге (знавал даму, которая работала преподавателем, а основной доход у неё шёл от работы в качестве няньки), колы вышли из употребления совсем, двойки не ставят, чтобы не портить отчётность и не осложнять жизнь самим себе. И, разумеется, чтобы не нанести непоправимую травму нежной детской психике. На второй год никого больше не оставляют, если уж пошёл в школу, аттестат тебе в конце обучения выдадут в любом случае, даже если ты вообще ни в зуб ногой. На экзамене в 9 классе, знаю из первых уст, все всё списали со сборника экзаменационных задач с решениями, учителя отвернулись в сторону. (Сборник, кстати, я сам же и покупал). Школа напоминает камеру хранения, куда сдают отпрысков, чтобы были под присмотром и не болтались на улице. Вообще, невежество зашкаливает. Даже отличники не в состоянии правильно объяснить причину смены времён года (все утверждают, что из-за того, что Земля зимой дальше от Солнца, хотя на самом деле она ближе всего к нему в начале января). Не в состоянии сказать, кто с кем воевал во Второй мировой войне. И так далее. В ВУЗах для борьбы с невежеством вынуждены были ввести предмет КСЕ, чтобы хотя бы студентам объяснить на элементарном уровне научную картину мира. В техническом вузе попадаются студенты, не знающие, что такое синус (слышал из первых уст от преподавателя). Как минимум, следует честно признать, что десять классов по-честному всем не осилить, на это способны, мне кажется, меньше половины. Никто на это не пойдёт, разумеется. Никто уже давно ничего этого не замечает, что образование давным давно фальсифицировано, как минимум всеобщее среднее. Всех всё устраивает, все делают вид, что всё нормально. Так же, как никто уже не замечает идиотской нумерации, когда учатся 10 лет, а заканчивают 11-й класс. Да и школа-то, надо признать, устроена во многом говенно. Кому хоть какая-то польза была от уроков физкультуры, от дебильных прыжков через козла, лазания по канату, стойки в берёзку и тому подобное. А взять иностранный язык. Видел я дипломированных преподавателей в языковом клубе, чему они могут научить, когда сами ни хера не знают, двух слов связать не могут, общаясь с нативами. Их так научили в вузе тамошние преподаватели, которые тоже живого натива в жизни не видели. И они думают, что знают язык. А я-то в своё время удивлялся, вроде учишь его, учишь, а толку никакого. Полно надуманных ненужных предметов, которые никуда не идут, ни на что не влияют, типа москвоведения или его аналогов в других местах, ОБЖ, ЭПСЖ и прочей херни. Так, пустое убивание времени, чтобы чем-то занять учеников. Ну, хотя бы на форуме тематиков высказался. Пардон муа, что не совсем в ту степь, не в смысле эротических и глубинных психологических переживаний.

CuttySark: prohozhy17 пишет: новый учитель математики, начавший с того, что наставил половине класса единицы по своему предмету И у детей сразу появился смысл в жизни и они отправились учиться, как завещал великий и могучий? Если обратиться к мемуарам, мало кто из классиков высоко отзывался о полученном в гимназии образовании. И речь не идет о классиках советской литературы. Тупая зубрежка, некомпетентные и пристрастные педагоги, предметы, которые забываются сразу же по окончании учебного заведения - все это есть и у Куприна, и у Короленко, и у Помяловского, перечислять можно без конца. Так что, по большому счету, мало что изменилось.

prohozhy18: Куприн, то же самое, учился не в гимназии, а в кадетском корпусе, то есть военном учебном заведении. Модераторы, я вообще не могу зарегистрироваться, теперь автоматически подставляется что-то под звёздочками в окошке пароля и вылазит сообщение "пароль не подходит" при попытке отправить его под предыдущим ником. Да, насчёт невежества. Фраза из другой ветки: "Я непускаю детей в школу, видя как больно им садитца." Уж не с глаголом можно хотя бы писать отдельно??? Тоже, наверное, 10 лет учился.

prohozhy18: О кей, только что сам об этом думал, как писать продолжение. Конечно, тогдашняя гимназия не супер пупер образец для подражания. но по сравнению с нынешней десятилеткой, согласитесь, небо и земля по качеству. После гимназии, если не выперли за неуспеваемость до аттестата, как Васисуалия Лоханкина (кстати, а здесь есть известный фрагмент из "Золотого телёнка"?), выходили образованные люди. Помяловский вообще писал не про гимназию, а бурсу. Недостатки гимназии были - парили мозги ненужными предметами, стоявшими на 1 месте - латынью и греческим. Латынь в самом кратком виде нужна разве медикам, в 18 веке она была языком науки, в 19 - французский, сейчас английский. Греческий не нужен был вообще никому. Выбирали их на первое место по реакционным соображениям, чтобы школы не провоцировали вольномыслие и революционный дух. При этом в университет без аттестата гимназии было не поступить, реальные и коммерческие училища не считались. Добролюбов, Златовратский и иже с ними боролись с телесными наказаниями. О, кей, после того, как Николай Палкин умер, в течение 10 лет их из школы убрали, надеюсь, навсегда. Оставались дольше в военных заведениях. Но телесные наказания не исчезли, просто были отданы на усмотрение родителей и переместились в семью. Единица автоматически влекла порку дома. При этом кто хотел, не наказывал. Заголяли задницу, потому, что секли розгами, а по одежде они не пляшут. На ремень перешла традиция. Тут есть рассказ Власа Дорошевича "Горе и радости мальнького человека", естественно написанный по собственному опыту. Тема розог и порки у него проходит через всё творчество, есть описания каторги на Сахалине, есть фельетоны, где литературный критик сравнивается с сахалинским палачом. Очевидно, они оставили в его душе глубокий след. При этом следует иметь ввиду, что он был проблемным учеником, из нескольких гимназий его выгнали. В конце концов, возможно при помощи материнского воспитания, он сделался наиболее преуспевающим и высокооплачиваемым журналистом России. Вообще-то я написал даже не о порке, а о фальсификации образования. Я говорю, все давно как слепые, никто ничего не замечает. Как будто живёшь рядом с навозной кучей и перестал ощущать вонь. Нет, ну некоторые вещи просто вопиют. Например, нужно убирать гопоту, хулиганьё и неисправимых бездельников в коррекционные школы, чтобы не отравляли жизнь учителям и одноклассникам. А не тащить из до 17 лет к фальшивому аттестату. Также физкультуру следует оставить только в сельской местности. А в городах бесплатные спортшколы. Кто хочет, пусть выбирает вид спорта и серьёзно занимается. А так, в школе, по единой программе? Ну полная глупость. Штангисту нужно одно, марафонцу совсем другое, штангист упитанный, в день батон колбасы пожирает, марафонец поджарый, как таракан, в день съедает ложку каши. А здесь - будь добр, по единой программе, через козла, через козла.

prohozhy18: И у детей сразу появился смысл в жизни и они отправились учиться, Отправились. Чтобы ещё раз в субботу не ходить на воспитательное мероприятие.

CuttySark: prohozhy18 пишет: Куприн, то же самое, учился не в гимназии, а в кадетском корпусе, то есть военном учебном заведении. Там, где упомянут Куприн, говорится об учебных заведениях, а не только о гимназии. Что касается дореволюционного образования, минусов было много. И лишних предметов больше, чем только латынь и греческий. И предподавание иностранных плохое. И сексизм - девочкам, например, математику не преподавали. Так что источником хорошего образования, как и сейчас, были мозги и умение читать нужную литературу, а не уровень преподавания. prohozhy18 пишет: Но телесные наказания не исчезли, просто были отданы на усмотрение родителей и переместились в семью. В дворянских семьях в конце 19 - начале 20 века они были так же редки, как и в школах. Соглашусь, что давно нужна реформа образования, в корне меняющая систему. Нужны заинтересованные педагоги, знающие предмет и умеющие работатьь с детьми. Но не судите с кондачка о том, что нужно, а что нет. Физкультура нужна, ее можно организовать так, чтобы дети могли попробовать себя в разных видах спорта и выбрать нужное, это лучше, чем секции. У секций два недостатка - во-первых, у них профессиональный отбор, то есть просто могут сказать "вы нам не подходите, у вас лишний вес"; во-вторых, они в большинстве платные, в отличие от школьного урока.

prohozhy18: они в большинстве платные, в отличие от школьного урока Как раз можно было бы средства, сэкономленные на школьной физкультуре, направить на организацию бесплатных занятий в спортшколах. В школах можно было бы организовать вместо прыжков через козла подвижные игры. Помню в 9 классе (по нынешнему, 10-м) доставали маленький мячик, как для банди, и гоняли ногами по ледяной спортплощадке в школьном дворе. Практически весь класс, играли, понятно, ребята только, после занятий по два часа, с огромным увлечением, такой гибрид футбола с хоккеем. У меня спортивных талантов не было, играл стоппером (тормозил шибко рвавшихся вперёд). Всё было неофициально, школьные физкультурники не имели к этому ни малейшего отношения. Соглашусь, что давно нужна реформа образования Это всё так, мечты. Даже если какие-то реформы здесь затеят, всё пойдёт по принципу "хотели как лучше, а получилось как всегда". Перед тем, как закруглиться (похоже, мне не придётся здесь писать), вернусь к нашим баранам. Для преподавателя наказания учащихся, в том числе физические, дома, понятно, за вызывающее поведение, дерзость, каверзы, лень, тупость, злостное нежелание учиться - несомненное благо, тут и говорить нечего. Как-то в разговоре с коллегой сформулировал "воспитание без наказаний не бывает". Разумеется, далеко не обязательно физических. Сам до этого допёр, без чтения Макаренок. Другое дело - наказывать дома, тем более физически, за всё то дерьмо, которое на учеников сейчас льют в школе - тоже несусветная глупость. Я знаю, о чём говорю. Пару лет пришлось преподавать (в "колледже", бывшем техникуме). Контингент 15-18. Со старшекурсниками проблем не было. Вот первый курс, сразу после школы - тут да. Привыкли, что как бы они себя ни вели, им всё сойдёт с рук и они автоматически перейдут на следующий год. Хе-хе, а зачётки на что? Школа кончилась, дорогие детки, для перевод на следующий семестр ещё надо попахать в поте лица. Одному, из злостных (первый курс, 15 лет), после зимней сессии (он с трудом через неё переполз на трояках, но по крайней мере хоть остался, не отчислили, как некоторых), сказал между делом: - "Скажите вашей маме, чтоб она вас выпорола". Засопел: - "Досталось..." То-то я смотрю, он присмирел, и проблем с ним не стало.



полная версия страницы