Форум » Тема телесных наказаний в литературе. » Лутс Оскар "Мальчик с рожками" » Ответить
Лутс Оскар "Мальчик с рожками"
Sakh: Детская сказка эстонского писателя. Если кратко, брат с сестрой собирали ягоды и потерялись в лесу, где их нашла "ведьма" и привела к себе в дом, где и заставила помогать по хозяйству. В лесной избушке, кроме взрослых, был ещё маленький "чертёнок", вот о нем и речь. Весь текст приводить не буду, только несколько фрагментов ... "— Ты сюда иди, Ити, или как тебя там, — шепелявит старуха. — Будешь ребёнка качать. Да смотри, чтоб не вывалился. А как проснётся — возьми молока бутылку из печи и дай ему. Да гляди, чтоб не ушибся, а то уши оторву! " "Ити разбирает любопытство — хочется на самого ребёнка взглянуть. Отведя немножко край полога, она заглядывает в полутёмную колыбельку. Но только она наклонилась, как вдруг чьи-то острые когти хватают её за нос! И тут же оттуда доносится грубый, как у взрослого, голос: — Ням-ням! Ням-ням! — Ай! — пугается Ити. — Отпусти! Сейчас дам тебе ням-ням. Молоко в печи, погоди маленько. — Когти выпускают девочкин нос, и та в испуге отскакивает от колыбели. Поначалу она хочет из дому выскочить, позвать на помощь, но спохватывается, что нельзя ей от этого ребёнка никуда отходить. А колыбель словно оживает — трясётся, качается, ходуном ходит, будто кто кувыркается там через голову. Того и гляди этот «ням-ням» вывалится, ушибётся. Нет уж, лучше так делать, как велено. Ити вытаскивает из печи бутылку молока и спешит к колыбели. Из-за полога тут же высовывается маленькая мохнатая ручонка и тянется за бутылкой. — Ням-ням! — Да откуда я возьму тебе ням-ням? — всплёскивает Ити руками. — Хватит, нету больше. Уж не знаю, какой ты там есть, а этого молока и мне бы хватило! На мгновенье ребёнок затаивается. Но вдруг срывает полог, и вот уже в колыбели во весь рост стоит смуглый, заросший шерстью крепкий мальчишка. Теперь Ити видит его всего, с ног до головы. Голый, как морковка, мальчик, даже рубашонки на нём нет. Видом он, конечно, не красавец, но не такой уж и противный, как сперва думала Ити. Что хуже всего, так это бугорки на темечке, скорее даже рожки; да и уши уж больно остры, торчком стоят. Мальчишка, однако, не даёт себя долго рассматривать. Перевешивается через край, будто задумал вывалиться. Ити тянет к нему руки, соображая, что ей с ним делать. — Топ-топ, — говорит мальчишка. Мол, на пол хочу. — Ага, — понимает нянька, — погоди, погоди, сниму тебя, будешь делать топ-топ. Но едва спускает она голого мальчишку на пол, как тот бросается к столу, гремит посудой, потом кувыркается на соломе, а когда Ити пытается его утихомирить, вцепляется ей в волосы. В нём будто бесёнок сидит, дразнит няньку по-всякому, выводит её из себя. — Ах ты шалун какой! — говорит Ити маленькому сорванцу. Тут в избу входит Кусти с полным ведром воды. Увидев выходки малыша, он грозит: — Ну-ка сейчас же успокойся! Не то живо водой окачу! А малыш и сам уж у ведра, присосался — не оторвёшь. Надулся да ещё и ведро попытался опрокинуть, но силёнок не хватило. Получив за это от Кусти хороший шлепок по попке, сорванец визжит и показывает обидчику маленький кулачок. — Ну и егоза тебе достался! — говорит Кусти сестре. — Вот и понянчи такого, — вздыхает та. А со двора уже старуха кричит, зовёт Кусти. — Не будет слушаться — сразу шлёпку давай, — советует брат и уходит работать." "А малыш между тем напялил домотканую рубашонку и носится, прыгает, словно козлик. Но едва завидит Кусти, мигом прячется в угол и говорит, показывая, как его шлепают: — Кути — на, на! Кути бяка!" "Кусти тоскует по дому всё больше и больше. А Ити — нет, о побеге почти и не заговаривает в последнее время. Странно, но она начинает привыкать к своему новому дому. А ещё удивительней, что своего подопечного, этого противного мохнатого мальчишку, она даже защищает, если Кусти грозится того отшлёпать. И малыш вроде бы платит ей тем же — больше слушается, часто сидит у Ити на коленях, болтает ножками и слушает, как та поёт." "В доме остаются они одни да ещё малыш, который как раз встал в своей колыбельке — кушать просит. — Ну, козлёнок, — говорит Кусти, — придётся тебе обождать на этот раз. Эти кладоискатели не скоро, видать, вернутся… — Почему же, молоко-то в печке, — говорит Ити, спуская малыша на пол. — Зачем ему их-то ждать? — Нет у нас времени с ним возиться, — говорит Кусти сестре. — Бежать надо! Бежим, пока никого нет, другого раза не будет! — А ребёнок как же? — пугается Ити. — Ребёнок? — кричит Кусти. — Ребёнок пускай тут остаётся! Не брать же его с собой. — Ну как я его тут одного оставлю? Ушибётся ещё, он ведь глупенький. Рогатый мальчонка вопросительно смотрит то на брата, то на сестру и кивает головой, будто сказать хочет: конечно, он ещё глупенький… — Кончай разговоры! — сердится Кусти. — Надо наконец и о себе подумать. А спорить будем да время терять — так и домой никогда не вернёмся, и сами же будем виноваты! Давай скорей! Ну, коли хочешь, дай ему молока, пусть лакает. А как уж он тут будет — это не наше дело. Да если уж на то пошло — я бы захватил кое-что с собой… Знаю, где старуха деньги прячет… Да ладно уж! Не надо мне денег награбленных. Ити даёт малышу бутылку с молоком, нежно гладит его по головке, по маленьким рожкам…" "Кусти берёт сестру за руку и почти насильно оттаскивает её от малыша. Но едва они доходят до порога, как маленький несмышлёныш с плачем бросается следом: — Ити! Ити! Он вцепляется Ити в подол и повисает на нём, как репей. Понимает, видно, что его бросают тут одного. — Видишь? — чуть не плачет Ити. — Как же мы его бросим? — А ну отцепись! — не на шутку сердится Кусти. — Брысь, пошёл! Но как он ни ругается, как ни успокаивает малыша Ити, тот ни в какую. Вцепился в подол, даже про свою бутылку забыл, будто — виданое ли дело — аппетит у него пропал! — Ну, это уж слишком! — окончательно взвивается Кусти. — Долго нам тут с тобой возиться? Вот возьму бабкину клюку! — Нет, нет! — защищает Ити малыша. — Не бей его! Давай по-хорошему, ты всегда такой добрый был, Кусти! А что если мы с собой его возьмёКусти колеблется ещё пару секунд, потом резко поворачивается и говорит: — Ну хорошо, бери, коли хочешь. Но если спросят дома, сама будешь отвечать, это ты его привела, а не я! — Хорошо! — говорит Ити радостно. — Конечно, скажу! — и берёт малыша за руку.? Жалко его, он плачет, бедненький! "Путешественники торопятся из последних сил, вбегают на двор — и оказываются в объятиях оторопевшего дедушки. Папа с мамой обнимают своих дорогих, так долго пропадавших и наконец нашедшихся детей. Потом их взгляд падает на смуглого мальчугана, который, как всегда, вцепился Ити в подол и, конечно же, ням-ням требует. — А это ещё кто такой? — в голос спрашивают родители. — Это лесной старухи младший сынок, — отвечает Кусти. — Ити его с собой взяла. Только вот что она делать с ним будет? Ити гладит маленького и долго-долго объясняет, почему она чужого мальчика с собой привела. — Ребёнок — он ребёнок и есть, — заканчивает Ити свой рассказ. — Не могла же я его одного бросить. — Ребёнок-то — он, конечно, ребёнок и есть, — соглашается мама. — Да что-то он… странный какой-то… Смуглый больно… И эти… рожки вроде на голове. Нет, знаете, это уж слишком! Таких детей я отроду не видывала. Я и не дотронусь до него! Боюсь, не простой это ребёнок. — Да он самый обыкновенный! — горячо заступается за своего любимца Ити. — Я тоже его сначала боялась. Да ничего, он славный, хороший мальчик! И слушается уже… Вот увидишь, мама! — Это конечно, — рассуждает папа. — Раз он тут, не отсылать же его обратно в лес. По крайней мере сегодня, ведь радость-то у нас какая! А коли ты, мать, вовсе не хочешь с ним дела иметь — пускай Ити сама с ним водится. — Что ж, пускай… — пожимает плечами мама. — Странно, конечно, такого ребёнка в дом брать, ну да ладно… Ити, первым делом накорми его, а то вон как за тебя уцепился. Я в толк не возьму, как с такими обращаются, что ему давать. И вы, дети, скорей за стол! Там и расскажете всё по порядку, что вы так долго в лесу делали. Этого детям повторять не понадобилось. Ити берёт своего голодного воспитанника за руку и уводит в дом. " "А вот Ити опять должна дома сидеть, за мальчишкой доглядывать. А тот растёт на новых харчах не по дням, а по часам. Он выучил уже несколько новых слов, но особенно часто употребляет услышанное неизвестно где слово «чёрт». За это и за кое-какие другие привычки ему время от времени перепадает по мягкому месту, если не помогают Итины увещеванья и ласка. Ити, конечно, где только возможно защищает своего малыша и пытается предотвратить наказанье. Между прочим она заметила, что у этого дикого человечка, даже если он плачет вовсю, никогда не текут слёзы — странный мальчишка плачет без слёз. Кусти этот вопрос мало интересует, он занят другим: нельзя ли мальчишку как-нибудь отмыть, побелей сделать? И однажды в субботу они ведут смуглого малыша в баню, парят его веником и так трут мочалкой, аж кожа скрипит. Но всё напрасно: кожа-то скрипит, но белей от этого не становится, отмыли мальчика дочиста — а он всё такой же." "В другой раз, когда Ити куда-то отлучилась, Кусти решил в другом счастья попытать — отпилил у мальчика рожки. Тот несколько дней походил с гладкой головёнкой, а потом они опять отросли. И ногти сколько у него ни стригут — те снова быстро отрастают, длинные и острые, точно шилья. Тогда Кусти, несмотря на сопротивление сестры, делает новую попытку. Он спиливает рожки снова, а свежие срезы присыпает солью. Но скоро убеждается, что и это средство не помогает. Так проходит день за днём. Из дней складываются недели и месяцы — уж близится осень. Итин подопечный растёт, как молодая ёлочка в бору, а вместе с ним растут и рожки, и его аппетит. И всё бы хорошо, только не слушается, совсем от рук отбился, ругается нехорошими словами и дёргает Ити за волосы на каждом шагу. — Не знаю, что и делать с ним, — жалуется она брату со слезами на глазах. — Ведь был одно время послушный мальчик, а теперь совсем от рук отбился. Чем больше растёт, тем озорней становится. Мы с мамой ему штанишки сшили, думали, меньше будет шалить — куда там, ничего не помогает. Штанишки вечно мокрые, и меня бьёт, за волосы таскает ещё больше, чем раньше. Надо бы папе или дедушке пожаловаться, да они накажут его больно, а я этого не хочу. — Вот-вот, — сердито поглядывает Кусти на приёмыша. — А я что тебе говорил? Не бери с собой! Теперь другого выхода нет, как отослать его обратно в лес." "— Хм… — Кусти многозначительно смотрит на сестру. — Слыхала? Значит, некуда нам теперь малыша отсылать. — Не беда, — рассуждает та. — Как-нибудь и сами управимся. "— Ну, Ити, — говорит Кусти, возвращаясь в дом, — теперь у нас и надежды нет от него избавиться — поди знай, куда старуха сбежала со страху. Ну да ладно! Осенью и зимой у меня больше времени будет, возьмусь тогда за нашего рогатенького. Посмотрим, может и из него толк выйдет. Ты своими нежностями разбаловала его вконец. Неужели забыла, как нас-то самих папа с мамой воспитывали? — Только не бей его, пожалуйста, — наперёд защищает Ити своего подопечного. — Первым делом ты не вмешивайся, если я за него возьмусь. Должен же он кого-то бояться, не тебя, так хоть меня. Мама и притронуться к нему не может, у папы никогда времени нет, дедушка старый, да и не найдёшь его в нужный момент. Значит, мне надо учить мальчишку уму-разуму. И с этого дня Кусти приступает к воспитанию маленького строптивца. Время бежит, на дворе уж дует холодный ветер, скоро снег выпадет. Вот Итин воспитанник сидит у окна, царапает на стекле ледяные цветы, потом лезет в печь, вытаскивает горящую хворостинку и пытается поджечь хозяйкину пряжу. И так что ни день — то у него новые проказы. Один раз даже костёр из соломы развёл под кроватью и говорит: — Ну вот, скоро закипит! И всё же тумаки и шлепки, которые ему — в нужное время и по нужному месту — достаются, приносят свои плоды: мальчик уже не спорит так часто с Ити, больше слушается." "Однажды вечером, только лампу зажгли, приёмыш защемил нечаянно ногу в дверях. Мальчик скорчился от боли и готов уж был по своей привычке вцепиться Ити в волосы, но в последний момент как будто одумался и жалобно заплакал. И что ещё удивительней — на этот раз у него выступили слёзы на глазах. — Смотрите, смотрите! — зовёт всех Ити. — У него слёзы! — А малышу: — Не плачь, не плачь, маленький! Дай-ка сюда ножку, подуем, вот так, вот уже и не больно… С этого времени маленький шалун стал заметно добрей и послушней. И хоть по-прежнему носится повсюду как егоза, он уже не делает того, что ему однажды запретили. Между прочим, и штанишки ему так часто менять уже не приходится. Он уже не дичится Кусти, да и других на хуторе. И Кусти больше не воюет с ним, реже грозит прутом, старается добром обойтись. Даже дедушка, который на странного мальчишку всегда искоса поглядывал, теперь к нему подобрел. И тот платит тем же: начнёт дедушка трубку набивать, а малыш уж наготове с горящей хворостиной стоит, ждёт, когда можно будет поднести огня. — Ах, пострел! — смеётся дедушка. — Из тебя толк выйдет, смышлёный парнишка! Иногда рогатый мальчишка вроде бы как в награду за свои труды у дедушки трубку просит, мол, дай и ему покурить. Дедушка смеётся: — Ну, это не дело. Трубка — бяка! Иди-ка лучше, я тебя на ноге покачаю. И хозяйка начинает привыкать понемногу к бывшему дикарю, тайный страх перед ним постепенно оставляет её. Как-то раз под вечер, когда дети на дворе с горки катались, а прочие домочадцы сумерничали, взятые предвечерней дремотой, она собралась с духом, взяла мальчика на руки и стала тихо напевать ему какую-то песенку. Мальчишка тихо слушал, склонив головку к груди мачехи, а когда песня кончилась, попросил: — Ещё! Ещё! А сам уж и подпевать пробует, болтая своими длинными худыми ножками. «Ребёнок — он ребёнок и есть, — думает про себя хозяйка. — Кусти с Ити точно так же ножками болтали…» Заметив, как мачеха к нему подобрела, малыш пытается отплатить ей на свой манер: упадёт ли напёрсток, закатится ли клубок под кровать — мальчишка тут же бросается поднимать. Его непоседливость, приводившая прежде к одним проказам да ссорам, теперь направлена на доброе дело." "И снова Ити, вставшая однажды утром с постели, была первой, кто заметил в Мальчике новую перемену: смуглый малыш стал за ночь заметно светлее, будто у свежего снега белизны занял. Одновременно и рожки его стали вдруг рых лыми, начали крошиться от каждого прикосновения. А утром он ещё поскользнулся и стукнулся головой о ножку кровати, и от одного рожка отвалился довольно большой кусок. Не только все, кто видел это, но и сам Мальчик так растерялся, что долго ещё вертел этот кусочек в руках, как бы спрашивая, что с ним делать." "Когда раздавали рождественские подарки, не забыли и Мальчика с рожками. От хозяина он получил сапоги и шапку, от хозяйки — пиджак и брюки. От Кусти — пальтишко и варежки. А как обрадовался этот странный человечек подаркам, как пошёл кувыркаться вокруг ёлки! Того и гляди, остатки рожек потеряет. Потом, приустав от столь бурного изъявления чувств, сел под ёлку и стал примерять подаренные сапожки. Все, кто собрался в тот день вокруг ёлки, в один голос утверждают, что без Мальчика не было бы им так весело. И только потом, когда все принялись петь рождественскую песню, вновь охватило хозяйку какое-то странное беспокойство… Но ничего, глядит — Мальчик поёт вместе со всеми…" "А время бежит вперёд. С того дня, когда маленький хозяин леса стал жить вместе с Кусти и Ити, уж несколько раз Дед Мороз и молодая Весна, нежное Лето и серьёзная Осень сменили друг друга в своём хороводе. За это время Мальчик с рожками совсем освободился от дурных привычек, за что заслужил полное доверие и дружбу всех членов семьи. Только два раза, как вспоминает Ити, хотел было сказать нехорошее, но вовремя спохватился, так что получилось одно только «ах, чч…». И телом стал заметно светлей, а бывшие рожки совсем затерялись в густых волосах. Правда, рядом с другими детьми он всё же выглядит довольно смуглым, и нередко ему приходится выслушивать такое: — Эй, парень, давно не мылся? Попробуй последнее средство — мыло да горячую воду! Некоторые, самые шалуны, называют его цыганёнком, а кто и Лешим назовёт. Те же, кто знает его ближе, считают его хорошим товарищем. Кусти с Ити давно ходят в школу и Мальчика с рожками обучили читать и писать. Как-то к осени решили на семейном совете, что пора и его отдавать в школу. Но тут возникло неожиданное препятствие, о котором никто прежде и не задумывался, — у мальчика ведь даже имени нет и тем более никаких бумаг." "Мальчик с рожками получает имя Антс. На следующий день он отправляется в школу. Учится он хорошо, а кожа его становится совсем белой, как и у Кусти, Ити и других школьников. А в один прекрасный день мальчик обнаруживает, что на голове у него уже нет никаких рожек, будто их там никогда и не было." По этой сказке в 1981 на киностудии "Таллинфильм" снят филь "Чертёнок" ...
Ответов - 1
Sakh: Фильм конечно по данной теме слабоват, т к. советская педагогика отрицательно относилась к т.н., хотя если в книге малец получал шлепки по попке, что "чертёнка" ориентировочно 3-4 летнего было нормально с человеческой точки зрения, то в фильме старший "брат" сразу применил прут, и дальше по фильму если и грозили мелкому, то розгой (но почему-то не ровной и ветвистой), что скорее кинематографический прием на фоне песни, что розга должна "засохнуть" ... А так сюжет на удивлении широко встречаемый в фольклоре западных славян и балтийских народов, интересно, почему именно у них в семьи часто попадали отпрыски "нечистой силы", хотя скорее всего это отголоски времён принятия христианства на данной территории, когда в семьи католиков попадали дети язычников (литвинов, жемайтов и т п.), которых считали лесовиками (лесными жителями), да если ещё малые дети оказывались сиротами (а в приграничье это было не редкостью) и им приходилось прятаться в лесу ... Писатель сам вырос в деревне и ходил в деревенскую школу. Замени в этой сказке "чертёнка" на мальчишку сироту, у которого родители были либо бродяги, либо прочий асоциальный элемент, в итоге в его возрасте слабый словарный запас (а кто бы его учил говорить, когда братцы попрошайки (или разбойники), мамаша, а скорее бабка немногим лучше (хоть хозяйство ведёт), дед вообще с печи не слезает, в прошлом разбойник с большой дороги), соответствующие манеры как итог на фоне относительно благополучных детей хозяев хутора (не детей батраков заметим) он выглядит чертенком ... И малец просто интуитивно потянулся за девочкой, которая за ним смотрела, ухаживала, разговаривала с ним, пела ему, в итоге он с ней сбежал из дома ... Этичность данного поступка со стороны хуторян оставлю без комментариев (во первых, в те же годы в Канаде, США, Австралии на государственном уровне была политика отбора детей коренных жителей для обучения в интернатах, во вторых, в наше время органы опеки забирают детей из неблагополучных семей для помещения в приюты и приемные семьи). В итоге ребенок попадает в относительно благополучную семью, девочка становится ему нянькой (опять же обычная практика в те времена), она его жалеет в отличии от взрослых (тем просто некогда, на них хозяйство, что опять же обычно для тех времён, тут своих то детей любить было некогда, а ещё и подкидыш, кормят и то ладно). Мальчишка растёт, вместо рубашонки ему надели штанишки (веха взросления в возрасте 4-5 лет), но он ещё мал (несамостоятелен), продолжает мочится в штаны, за что раньше детей наказывали (не знали что энурез это болезнь) будь-то родных или приемных, но уже балуется с огнём (кризис 5 лет, "я уже не маленький"), за что получает по попе и наверняка не слабо (в деревянной хате с огнём играть последнее дело), получает наказания за сквернословие ("чем черт не шутит :)" ), в итоге врослеет, умнеет, учится, и в итоге поступает в школу ... Да он останется приемышем ("цыганенком"), но вспомним персонаж из произведения Максима Горького "Детство", где приемный мальчишка вырос в хорошего человека, несмотря на то, что в детстве ему доставалось ещё как ...
полная версия страницы