Форум » Тема телесных наказаний в литературе. » Бернард Корнуэлл. Тигр стрелка Шарпа » Ответить
Бернард Корнуэлл. Тигр стрелка Шарпа
Привет: Бернард Корнуэлл. Тигр стрелка Шарпа По лицу Хейксвилла стекала кровь, однако сержант ухмылялся. — Вот ты и попался, парень, — прошептал он. — Теперь-то тебе не поздоровится. — Скотина, — так же тихо ответил Шарп, оглядываясь по сторонам. Попробовать сбежать? Прыгнуть в темноту и... В этот момент Хикс вытащил пистолет, и щелчок взведенного курка подавил еще не окрепший импульс. К месту происшествия уже спешил, тяжело пыхтя, сержант Грин в сопровождении четырех караульных. — Арестуйте рядового Шарпа, сержант, — приказал Моррис. — Держать под стражей. Он напал на сержанта Хейксвилла, и мы с прапорщиком Хиксом сами были тому свидетелями. Документы оформит прапорщик Хикс. — С удовольствием, сэр, — согласился Хикс. Язык у него слегка заплетался — похоже, прапорщик успел приложиться к бутылке. Моррис взглянул на Шарпа. — Проступок серьезный и подлежит рассмотрению военного трибунала. — Капитан повернулся к Грину, замершему в ожидании приказа. — Уведите! — Есть, сэр! — Сержант выступил вперед. — Идем, Шарпи. — Я не виноват, — запротестовал Шарп. — Тихо, парень. Там разберутся, — негромко произнес Грин, беря солдата за локоть и отводя в сторону. Хикс последовал за ними, радуясь возможности услужить капитану. Подождав, пока Шарп и его сопровождающие удалятся, Моррис с усмешкой повернулся к Хейксвиллу. — А парень-то половчей, чем ты думал, сержант. — Просто дьявол, сэр, просто дьявол. Сломал мне нос. — Хейксвилл попытался поправить пострадавший и кровоточащий орган, и в носу хрустнуло. — Зато женщина теперь наша. — Сегодня? — с нескрываемым нетерпением спросил капитан. — Нет, сэр, не сегодня, — ответил сержант тоном учителя, поправляющего сказавшего очевидную глупость ученика. — Сегодня в роте и без того будет шумно из-за ареста Шарпа, а если мы еще и схватим его бибби, может случиться заварушка. Эти скоты уже набрались арака. Нет, сэр, подождем, пока его запорют до смерти. Вот тогда-то они все и присмиреют. Будут покорны, как овечки. Порка, если это настоящая порка, успокаивает самых буйных. Все решится за пару дней. Он снова попытался выпрямить нос, и Моррис недовольно поморщился. — Тебе бы надо навестить мистера Миклуайта. — Нет, сэр. Не верю я этим костоправам. Если что и лечить, то только сифилис. Остальное само заживает. Я его подровняю, и будет как новенький. А лучшее лекарство — посмотреть, как снимут шкуру с Шарпа. Так что ждать долго не придется, сэр. Покровительственный тон сержанта пришелся капитану не по вкусу, и он отвернулся. — Что ж, тогда спокойной ночи. — И вам того же, сэр, и спасибо за помощь. Сладких снов. — Хейксвилл рассмеялся. — Таких сладких, какие только бывают. С Шарпом было покончено… * * * Заседание военно-полевого суда состоялось только через два дня. Армия не могла терять драгоценное время и прерывать марш для немедленного рассмотрения дела, так что капитану Моррису ничего не оставалось, как ждать. Наконец войско получило полдневную передышку, чтобы дать возможность отставшему обозу и стадам подтянуться поближе. Только тогда офицеры собрались в палатке майора Ши, куда привели под конвоем и рядового Шарпа. Капитан Моррис изложил суть обвинения, а прапорщик Хикс дал свои показания. Майор Джон Ши был не в духе. В раздраженном состоянии он пребывал и в лучшие времена, а необходимость оставаться трезвым или, по крайней мере, притворяться таковым исчерпала последние ресурсы терпения. Бремя командования 33-м полком Ши нес, сказать по правде, без малейшего удовольствия. Майор подозревал — в те редкие минуты, когда был в состоянии что-то подозревать, — что обязанности командира полка исполняются им плохо, а подозрения влекли за собой мысли о бунте, сигналом к которому в воспаленном и осаждаемом постоянным страхом воображении Ши представлялся любой намек на неуважение к определенной уставом власти. Рядовой Шарп явно преступил все границы дозволенности. Вина его виделась майору доказанной и несомненной, как и соответствующее ей наказание, но рассмотрение дела затягивалось из-за отсутствия лейтенанта Лоуфорда — тот собирался выступить в защиту Шарпа. — Где же он, черт возьми? — не выдержал наконец Ши. За Лоуфорда ответил командир четвертой роты капитан Филмор. — Его вызвал к себе генерал Харрис, сэр. Майор, нахмурясь, посмотрел на Филмора. — Он знал, что должен присутствовать здесь? — Знал, сэр. Но генерал потребовал явиться безотлагательно. — И что нам теперь, мух считать, пока он будет с генералом чаи распивать? — возмутился Джон Ши. Капитан Филмор выглянул из палатки, словно надеясь увидеть спешащего на заседание трибунала Лоуфорда. — Лейтенант Лоуфорд попросил меня уверить членов военного суда, что Ричард Шарп исключительно дисциплинированный и надежный во всех отношениях солдат, — сказал Филмор, опасаясь, что не в состоянии должным образом защитить несчастного. — Лейтенант намеревался положительно выступить в пользу арестованного, сэр, и просил суд со всей серьезностью отнестись к его показаниям. Если какие-либо сомнения... — Сомнения? — перебил его майор. — Какие здесь могут быть сомнения? Он ударил сержанта, это видели и подтверждают два офицера. Вы усматриваете какие-то сомнения? Дело абсолютно ясное! Именно так, абсолютно ясное! Филмор пожал плечами. — Я бы предложил выслушать прапорщика Фицджеральда. Насколько мне известно, ему есть что сказать. Майор бросил недовольный взгляд на прапорщика. — Надеюсь, вы недолго? — Я отниму у вас ровно столько времени, сколько потребуется, сэр, чтобы не допустить судебной ошибки. — Молодой офицер решительно поднялся и улыбнулся своему командиру и соотечественнику. — Сомневаюсь, что во всем полку найдется солдат лучше, чем рядовой Шарп. К тому же я подозреваю, что в отношении рядового Шарпа имела место провокация. — Капитан Моррис утверждает иное, — стоял на своем Ши, — и его мнение разделяет прапорщик Хикс. — Не могу возражать капитану, сэр, — смело заявил Фицджеральд, — но с прапорщиком Тимоти Хиксом мы в тот вечер вместе выпивали, сэр, и если к полуночи у него глаза не были в кучку, то, наверное, его брюхо размером с фландрский котел. Майор воспринял реплику с неожиданной воинственностью. — Вы что, обвиняете вашего товарища офицера в том, что он находился под влиянием спиртного? Фицджеральд мог бы сказать, что под влиянием арака, рома и бренди находилось большинство офицеров 33-го полка, но предпочел не обострять ситуацию. — Я лишь согласен с капитаном Филмором в том, что мы должны со всей серьезностью отнестись к показаниям рядового Шарпа. Любые сомнения, сэр, толкуются в пользу ответной стороны. — Опять сомнения! — презрительно бросил Ши. — Никаких сомнений нет! Как я уже сказал, дело совершенно ясное. — Он кивнул в сторону Шарпа, который стоял между двумя караульными. По лицу его ползали мухи, но отгонять их не позволялось. Очевидно, злодеяние Шарпа представлялось майору столь отвратительным, что его даже передернуло. — Солдат ударил сержанта, это видели два офицера, а вы говорите о каких-то сомнениях? — Да, сэр, — твердо произнес Фицджеральд. — У меня есть сомнения. Хейксвилл с ненавистью посмотрел на юного прапорщика, и лицо его исказила нервная гримаса. Майор Ши, чей взгляд был устремлен в ту же сторону, покачал головой, как будто речи соотечественника заставляли сомневаться в его здравомыслии. Воспользовавшись паузой, капитан Филмор предпринял еще одну попытку. Он не верил свидетельствам Морриса и Хикса, а Хейксвиллу не доверял никогда, но понимал, что никакие доводы Шарпа майора не убедят — в конце концов, слово одного рядового весит неизмеримо меньше показаний двух офицеров. — Я бы просил трибунал, — заговорил капитан, — воздержаться от вынесения решения до прихода лейтенанта Лоуфорда. — А что нового может сообщить нам Лоуфорд? — возразил Ши. Не в силах забыть о припрятанной фляге с араком, он хотел как можно скорее завершить заседание. Коротко посоветовавшись с двумя другими судьями, полевыми офицерами из других полков, майор сурово посмотрел на арестованного. — Вы преступник, Шарп. Злодей. А армии не нужны злодеи. Если вы не уважаете власть, то не ждите, что и власть отнесется к вам с уважением. Две тысячи плетей. — Не обращая внимания на реакцию некоторых из присутствующих, изумленных столь жестоким приговором, он повернулся к старшине. — Когда это можно сделать? — Сегодня, во второй половине дня, — с важным видом ответствовал Байуотерс, ожидавший вынесения обвинительного приговора, хотя и не столь сурового, а потому уже отдавший необходимые распоряжения. Ши кивнул. — Постройте батальон через два часа. Заседание окончено. Он бросил на Шарпа еще один уничтожающий взгляд и отодвинул стул. Чтобы выдержать предстоящее испытание и просидеть верхом все то время, которое понадобится для исполнения наказания, нужно было как следует зарядиться. Может быть, стоило ограничиться одной тысячей плетей — этого вполне достаточно, чтобы забить человека до смерти, — но слово не воробей, приговор оглашен, и Ши оставалось только надеяться, что от мучительного пребывания на жаре его избавит сам Шарп, если отдаст дух задолго до завершения страшного наказания. Арестованного охраняли шестеро караульных, которых специально взяли из 12-й роты. Они не знали Шарпа, а следовательно, вряд ли стали бы содействовать его побегу. Караульные держали осужденного в наспех сооруженном загоне за палаткой майора Ши, не позволяя никому разговаривать с ним до прибытия сержанта Грина. — Мне очень жаль, Шарпи, — проговорил Грин, переступая через ящики из-под боеприпасов, служившие стенами "тюрьмы". Шарп сидел на земле, прислонившись к ящикам спиной. — Мне это не впервой, сержант, — ответил он, пожимая плечами. — Плеткой меня и раньше угощали. — Но не в армии, парень, не в армии. Вот, возьми. — Грин протянул арестованному флягу. — Здесь ром. Шарп вытащил пробку и приложился к фляге. — Я ничего такого не сделал, — хмуро сказал он. — Может быть, и не сделал, но все равно пей. Больше выпьешь, меньше почувствуешь. Допивай, парень. — Томкинс говорит, после тридцати уже ничего не чувствуешь. — Надеюсь, он прав, парень, надеюсь, он прав. Но ты пей. Пей. Грин стащил треуголку и вытер мокрую от пота лысину мятой тряпицей. Шарп сделал еще глоток. — А где мистер Лоуфорд? — с горечью спросил он. — Ты же сам слышал — его вызвали к генералу. — Сержант помолчал, неуверенно поглядывая на Шарпа. — Да и что бы он мог сказать? Шарп откинулся на ящики. — Мог бы сказать, что Моррис — мерзкий лжец, а Хикс просто ему подпевает. — Нет, парень, так бы он сказать не мог, и ты сам это понимаешь. — Грин набил табаком глиняную трубку и достал трутницу. Прикурив, опустился на землю напротив солдата и посмотрел в полные страха глаза. Шарп изо всех сил старался не подать виду, что боится, но страх сидел в нем, и в этом не было ничего унизительного, потому как только идиот не боится двух тысяч плетей. На своих ногах после такого наказания не уходил никто, хотя некоторые и выживали, провалявшись месяц в больничной палатке. — С твоей Мэри все в порядке. Шарп состроил гримасу. — Знаете, что сказал мне Хейксвилл? Что он собирается продать ее Найгу. Грин нахмурился. — Не продаст, парень. Не продаст. — А как вы ему помешаете? — с горечью спросил Шарп. — За ней присмотрят, — уверил его Грин. — Ребята позаботятся, да и женщины ее поберегут. — Надолго ли их хватит? Шарп отпил еще рома, который, похоже, совершенно на него не действовал. Он прикрыл глаза. Да, ему фактически вынесли смертный приговор, но надежда живет, пока жив человек. Кое-кто оставался в живых. Солнце обжигало оголенные ребра, с которых кровавыми лентами свисали кожа и плоть, однако некоторые выживали. Только вот как он присмотрит за Мэри, если будет валяться, забинтованный, на койке? Да и вообще, ему сильно повезет, если после плетей он попадет на койку, а не в могилу. При мысли о Мэри горькие слезы навернулись на глаза. — Долго ли они смогут защищать ее? — хрипло спросил Шарп, проклиная себя за постыдную слабость. — Говорю тебе, ее в обиду не дадут. — Вы не знаете Хейксвилла. — Знаю, парень, знаю, — с чувством сказал Грин. Несколько секунд он смущенно крутил головой, потом посмотрел на Шарпа. — Этот ублюдок не тронет ее, если она выйдет замуж. По-настоящему, с благословения полковника. — Я и сам так думал. Грин затянулся трубкой. — Если случится худшее, Шарпи... — начал он и, смутившись, замолчал. — Ну? — До этого, конечно, не дойдет, — торопливо заговорил сержант. — Билли Никсон выкарабкался после пары тысяч, но ты его, наверно, не помнишь, да? Маленький такой парень, косоглазый. Так вот, Билли выкарабкался. Прежним он, конечно, уже не стал, но ты, Шарпи, крепкий парень. Даже покрепче Билли. — Так что, если случится худшее? — напомнил сержанту Шарп. — Ну... — Грин покраснел, наконец собрался с мужеством и заговорил о том, ради чего пришел. — Ты только не обижайся, но если случится худшее... оно, конечно, не случится, я уверен, но если все-таки случится, то... В общем, я подумал, что мог бы сам попросить руки миссис Биккерстафф... Шарп едва не рассмеялся, но мысль о двух тысячах плетей пригасила улыбку. Две тысячи! Он видел парней, у которых на спине не оставалось живого места после всего лишь сотни плетей, а тут еще тысяча девятьсот вдобавок! Многое в таких случаях зависело от батальонного врача. Если мистер Миклуайт решит, что солдат умирает после пятисот или шестисот ударов, он может остановить отправление наказания, чтобы продолжить его после того, как осужденный поправится. Да вот только такой жалости за мистером Миклуайтом не замечалось. В батальоне поговаривали, что, если только осужденный не завизжит, как резаный, угрожая тем самым вызвать тошноту у самых чувствительных из офицеров, врач продолжит отсчитывать удары, когда плети будут терзать уже спину мертвеца. Так поговаривали, и Шарпу оставалось лишь надеяться, что слухи, как всегда, преувеличены. — Ты слышал меня, Шарпи? — вклинился в мрачные мысли голос сержанта. — Слышал. — Так ты не возражаешь? Если я попрошу ее выйти за меня? — А вы ее спрашивали? — В вопросе проскользнули обвинительные нотки. — Нет, — торопливо ответил Грин. — Так нельзя. Неправильно. То есть пока ты еще... ну, сам знаешь. — Жив, — с кривой усмешкой добавил Шарп. — Только если случится худшее, — с неуклюжим оптимизмом предупредил Грин. — А оно не случится. — Когда я умру, мое разрешение вам не понадобится. — Нет, но если я скажу Мэри, что ты был бы не против, это ее убедит. Неужели не понимаешь? Я буду ей хорошим мужем, Шарпи. Я уже был женат, да она умерла. Но можешь поверить, никогда на меня не жаловалась. По крайней мере, не больше, чем другие. — Хейксвилл может вам помешать. Сержант кивнул. — Да, он попробует, но не представляю как. Если затянуть узелок побыстрее... Я попрошу майора Ши, а он всегда хорошо ко мне относился. Спрошу его сегодня, ладно? Но только если случится худшее. — Вам понадобится капеллан, — предупредил Шарп. Капеллан 33-го полка покончил с собой по пути в Мадрас, а браки в армии считались законными только при наличии разрешения командира полка и благословения священника. — Парни из Олд Дазн говорят, что у них есть бывший церковный смотритель. — Грин кивнул в сторону стороживших тюрьму солдат. — Он все и организует. Завтра. Придется, наверно, сунуть ему шиллинг, но Мэри того стоит. Шарп пожал плечами. — Ладно, сержант. Ладно. — А что еще он мог сказать? Так или иначе Мэри, выйдя за сержанта Грина, попадет под защиту армейских законов. — Только сначала посмотрим, как обернутся мои дела. — Конечно, Шарпи, обязательно посмотрим. Будем надеяться на лучшее, да? Как говорится, никогда не отчаивайся. Шарп допил остатки рома. — У меня в рюкзаке пара вещиц. Несколько монет и хороший пистолет. Взял вчера у индийского офицера. Отдашь их Мэри, ладно? — Обязательно отдам, — закивал Грин, скрывая тот факт, что Хейксвилл уже успел освободить рюкзак от всего более или менее ценного. — Мэри будет в порядке. Обещаю, парень. — А потом, сержант, выберите ночь потемнее да наваляйте Хейксвиллу за меня. Как следует. Грин кивнул. — С удовольствием, парень. С удовольствием. — Он постучал трубкой по ящику, выбивая пепел, и поднялся. — Принесу еще рому, парень. Чем больше, тем лучше.
Ответов - 1
Привет: Между тем подготовка к экзекуции закончилась. Не то чтобы на нее требовалось много времени, но старшина требовал порядка во всем. Из трех сержантских алебард соорудили треногу, связав их так, чтобы вся конструкция была на пару фунтов выше человеческого роста. Рукояти воткнули в сухую землю, а четвертую алебарду привязали поперек на высоте подмышек. Сержант Хейксвилл лично выбрал двух барабанщиков. Именно они всегда отправляли наказание, внося в жестокий процесс некоторый элемент человечности. Хейксвилл, однако, отобрал самых здоровых, самых сильных парней, после чего, взяв у старшины пару плетей, заставил их потренироваться на дереве. — Работайте не только рукой, но и телом, — наставлял он. — Рука должна продолжать движение и после того, как розга прилегла к спине. Вот так. — Хейксвилл взял прут и продемонстрировал удар на стволе дерева. Потом показал, как бить с оттяжкой. — Я и сам этим занимался, когда был барабанщиком, и всегда справлялся с работой отлично. Считался лучшим во всем батальоне. Никому не уступал. — Убедившись, что урок усвоен, и дав еще несколько указаний, сержант сделал на конце каждого из кожаных ремней по нескольку надрезов. — Так они будут лучше рвать кожу, — объяснил он. — Сделаете работу хорошо, и каждый получит вот это. — Хейксвилл показал им две золотые монетки, часть его добычи. — Пусть ублюдок больше не встанет. Это и в ваших интересах, потому как если Шарпи оправится, он вам обиды не простит. Так что, как говорится в Писании, загоните его под землю. С этими словами Хейксвилл повесил ремни на алебарду и отправился на поиски врача. Мистер Миклуайт сидел в своей палатке, пытаясь завязать белый галстук, ибо считал долгом явиться к месту наказания при полном параде. Увидев Хейксвилла, он хмыкнул. — Еще ртути? — Нет, сэр. Я излечился. Благодаря вашему волшебному искусству. Чист как стеклышко, сэр. Узел опять расползся, и Миклуайт выругался. Хейксвилл ему не нравился, но, как и все в полку, врач побаивался сержанта. В глубине его детских глаз темнело что-то совершенно дикое, брутальное, и хотя Хейксвилл всегда держал себя учтиво и даже подобострастно в присутствии офицеров, Миклуайт ощущал исходящую от него неясную угрозу. — Так что вам тогда нужно? — Майор Ши попросил замолвить словечко, сэр. — А сам он со мной поговорить не мог? — Вы ведь знаете майора, сэр. Его мучит жажда. День-то жаркий. — Лицо сержанта задергалось. — Это касается осужденного, сэр. — И что? — Этот Шарп, сэр, он смутьян. От него одни неприятности. Про то все знают. Вор, лгун и плут. — Другими словами, красномундирник. И что? — Майор Ши, сэр, не очень-то хочет видеть его, так сказать, среди живых. Вы меня понимаете, сэр? Сколько я вам должен за лечение? — Хейксвилл протянул золотую монету, хайдери, которая приравнивалась к двум шиллингам и шести пенсам. Монета никак не могла быть платой за лечение сифилиса, поскольку стоимость лечения вычиталась из заработка сержанта, а раз так, то она могла быть только взяткой. Миклуайт посмотрел на нее и кивнул. — Положите на стол. — Спасибо, сэр. Выпроводив сержанта, Миклуайт надел сюртук и опустил в карман монету. Нужды во взятке не было — в батальоне все знали, как не любит врач возиться с жертвами порки. Он считал это пустым занятием, потому что в большинстве случаев они все равно умирали, успев за время лечения испачкать, а то и привести в негодность больничный тюфяк. Если же он снимал кого-то с треноги и через некоторое время ставил на ноги, такие чаще всего не выдерживали продолжения. В общем, принимая во внимание все обстоятельства, разумнее и экономнее дать человеку умереть с первой попытки. Милосерднее, и денег на лекарства уходит меньше. Застегивая пуговицы, Миклуайт думал о том, чем насолил Хейксвиллу этот Шарп, что сержант так хочет его смерти. Не то чтобы врача это особенно интересовало, ему просто хотелось поскорее закончить кровавое дело. 33-й выстроился под послеполуденным солнцем. Четыре роты стояли напротив треноги и по три с каждой из боковых сторон, так что десять рот образовывали вытянутый прямоугольник, в котором тренога занимала место длинной стороны. Офицеры восседали перед своими ротами на конях, тогда как майор Ши, его заместители и адъютант расположились за треногой. Мистер Миклуайт, укрывшись от солнца под широкополой соломенной шляпой, стоял чуть в стороне. Майор Ши, успевший подкрепить силы араком, оглядел строй и, удостоверившись, что все в полном порядке, кивнул Байуотерсу. — Начинайте, старшина. — Есть, сэр! — Байуотерс повернулся и зычным голосом распорядился привести нарушителя. Барабанщики замерли, нервно сжимая розги. Из всех присутствующих только они были без мундиров, остальные изнывали под солнцем, одетые по полной форме. Позади рот собрались женщины и дети. Мэри Биккерстафф отсутствовала. Хейксвилл, жаждая насладиться видом чужих страданий, искал взглядом молодую вдову, но та, по-видимому, предпочла остаться в палатке. Пришедшие женщины, как и стоящие в строю мужчины, были молчаливы и угрюмы. Шарпа многие знали и любили, и сержант понимал, что эти люди не питают к нему теплых чувств, но Обадайя Хейксвилл никогда не переживал из-за таких пустяков. Сила не в том, что ты нравишься, а в том, что тебя боятся. Шарпа подвели к треноге. Он уже был без головного убора и по пояс раздет. Бледное тело, как и белые, посыпанные мукой волосы, странно контрастировало с темным, загорелым лицом. Шел Шарп уверенно и ровно, потому что, хотя в желудке у него и плескалась едва ли не пинта рома, алкоголь, похоже, так и не произвел ожидаемого эффекта. Ни на Морриса, ни на Хейксвилла Шарп не смотрел. — Руки поднять, — негромко приказал старшина. — Стать к треноге. Ноги расставить. Вот так. Молодец. Шарп послушно исполнил приказ. Два капрала привязали его ноги к алебардам, потом проделали то же самое с руками. Закончив с узлами, капралы отступили. Старшина достал из сумки сложенную полоску кожи с глубокими отметинами. — Открой рот, парень, — проговорил он. От Шарпа пахло ромом, и старшина, удовлетворенно кивнув, засунул кожаный кляп ему между зубов. Кляп служил двум целям: заглушал крики жертвы и предохранял язык от возможных укусов. — Держись, парень. Не подведи полк. Шарп кивнул. Байуотерс отступил в сторону и вытянулся по стойке "смирно". — Заключенный к наказанию готов, сэр! — доложил он майору Ши. Майор взглянул на врача. — Все в порядке, мистер Миклуайт? Миклуайт даже не взглянул на Шарпа. — В полном порядке, сэр. — Тогда, старшина, приступайте. Байуотерс повернулся к барабанщикам. — Исполняйте, парни! Выше пояса и в полную силу. Барабанщик! Начинай. Третий барабанщик стоял за экзекуторами. Подняв палочки, он выдержал короткую паузу и опустил первую. Барабанщик справа взмахнул рукой и с силой хлестнул Шарпа по спине. — Раз! — выкрикнул Байуотерс. Кожаный кнут прочертил между ключицами красную полоску. Шарп вздрогнул, но туго затянутые веревки ограничивали свободу движений, и только стоявшие вблизи заметили пробежавшую под кожей мускульную дрожь. Шарп поднял голову и посмотрел на майора Ши — тот отвел глаза, чтобы не сталкиваться с исполненным злобы взглядом. — Два! — выкрикнул старшина, и второй барабанщик опустил руку. Вторая красная полоса перечеркнула первую. Нервная гримаса исказила физиономию Хейксвилла. Сержант оскалился в ухмылке. Смерть начала свой отсчет…. * * * Шарп кричать не намеревался. Еще до того, как все началось, он твердо решил, что не проявит слабости, а потому даже рассердился на себя, когда вздрогнул от первого удара, но вскоре боль сделалась такой острой, что контролировать дрожь он больше не мог. Тогда Шарп закрыл глаза и впился зубами в кожаную полоску, но все равно каждый раз, когда плеть врезалась в кожу, в голове у него звучал пронзительный, хотя и неслышный крик. — Сто двадцать два! — объявил Байуотерс. Барабанщики устали, но расслабиться не могли, зная, что за ними пристально наблюдает сержант Хейксвилл. — Сто двадцать четыре! Именно тогда сквозь заполнивший голову молчаливый вопль пробилось что-то еще. Всхлип. За ним другой. Шарп прислушался, понял, что всхлипывает он сам, и тогда заворчал, открыл глаза и стал смотреть на офицеров, восседающих на своих конях всего в нескольких шагах от него. Он смотрел пристально, не мигая, как будто надеясь каким-то образом перевести ужасную боль со своей спины на их мерзкие лица, но ни один из офицеров не глядел на него. Одни считали облака на безоблачном небе, другие рассматривали травинки под ногами, и все старались не замечать, что перед ними, у них на глазах человека забивают до смерти. — Сто тридцать шесть, — продолжал счет Байуотерс. Кровь текла по спине и уже перепачкала до колен белые бриджи, забрызгала слипшиеся напудренные волосы... а хлыст все свистел, и каждый удар вырывал из тела комочек плоти, рвал на полосы кожу и разбрасывал блестящие красные капли. — Сто сорок. Повыше, парни, повыше! По почкам не бить! — рявкнул Байуотерс и бросил взгляд на батальонного врача. Рассеянный взгляд Миклуайта был устремлен куда-то вдаль, а лицо с отвислым двойным подбородком оставалось равнодушным, как будто врач всего лишь созерцал голубое летнее небо. — Не хотите взглянуть на него, мистер Миклуайт? — предложил старшина, но тот лишь покачал головой. — Продолжайте, ребята, — не скрывая неудовольствия, бросил Байуотерс. Порка продолжалась. Хейксвилл наблюдал за происходящим с нескрываемой радостью, но большинство солдат либо смотрели в небо, либо молились за то, чтобы Шарп не закричал. Не закричать — означало победить, пусть даже ценой жизни. Посмотреть редкое зрелище пришли и индийские солдаты. В войсках Ост-индской компании такое наказание отсутствовало, и большинство сипаев не могли понять, как могут британцы столь жестоко обходиться со своими. — Сто шестьдесят девять! — крикнул Байуотерс и вдруг заметил, как под хлыстом мелькнуло что-то белое. Впрочем, кость тут же скрылась под ручейком крови. — Вижу ребро, сэр! — обратился сержант к врачу. Миклуайт отмахнулся от назойливой мухи и перевел взгляд на плывущее к северу облако. Там, вверху, должно быть, ветерок, подумал он, жаль, что здесь, внизу, воздух как будто застыл. Капелька крови шлепнулась на его голубой мундир, и врач торопливо отступил на пару шагов. — Сто семьдесят четыре! — Байуотерс вел счет, вкладывая в каждое число все свое недовольство. Шарп чувствовал, что теряет сознание. Боль стала невыносимой. Его словно сжигали заживо и одновременно кололи. Каждый удар исторгал из него всхлип, но звук получался таким тихим, что его едва ли слышали даже два вспотевших барабанщика, которые уже с трудом поднимали руки. Шарп снова закрыл глаза. Воздух входил в него и выходил обратно со свистом, проталкиваясь мимо кляпа, пот и слюна стекали по подбородку и падали на землю, где в пыли расплывались темные пятна. — Двести один, — хрипло выкрикнул старшина, думая о том, стоит ли рискнуть и приложиться к фляге. — Прекратить! — Двести два. — Прекратить! — требовательно повторил властный голос, и батальон как будто очнулся от дремы. Мальчишка-барабанщик неуверенно стукнул еще раз и, увидев, что старшина Байуотерс предостерегающе вскинул руку, опустил палочки. Шарп поднял голову и открыл глаза — все вокруг расплывалось и смешивалось в неясное пятно. Боль пронзила его, он всхлипнул и снова опустил голову. С губ сорвалась длинная ниточка слюны. Полковник Артур Уэлсли направился к треноге. Секунду-другую майор Ши и его заместители смотрели на своего командира растерянно и почти виновато, как будто их застали за каким-то недозволенным занятием. Все молчали. Полковник подъехал ближе, с кислым видом оглядел окровавленного солдата, потом протянул руку с зажатой в ней плеткой и заставил Шарпа поднять голову. Их взгляды встретились, и Уэлсли едва не содрогнулся, когда глаза жертвы полыхнули ненавистью. Он убрал плеть и вытер испачканное слюной кнутовище о седло. — Отвяжите его, майор, — холодно распорядился полковник. — Есть, сэр. — Ши нервничал — уж не совершил ли он какую-то ужасную, непростительную ошибку? — Сию минуту, — добавил майор, забыв отдать приказ. — Я не люблю вмешиваться в отправление наказания, — достаточно громко, чтобы слышали офицеры, добавил Уэлсли, — но рядового Шарпа надлежит доставить в палатку генерала Харриса сразу после того, как ему будет оказана необходимая помощь. — В палатку генерала Харриса? — изумленно переспросил Ши. Генерал Харрис командовал всеми экспедиционными войсками, и майор не мог представить, какое отношение к нему может иметь забитый до полусмерти солдат. — Есть, сэр. Конечно. Сию минуту. — Ну так исполняйте! — рявкнул Уэлсли, худощавый молодой человек с узким лицом, жестким взглядом и крупным, напоминающим клюв носом. Многим офицерам не нравилось, что двадцатидевятилетний Уэлсли уже носит звание полковника, но он происходил из богатой и знатной семьи, его старший брат, граф Морнингтон, исполнял обязанности генерал-губернатора британских владений в Индии, так что ничего удивительного в быстром возвышении Артура Уэлсли не было. Имея деньги для покупки должности и необходимые связи, чтобы попасть в нужное место и в нужное время, подняться мог бы едва ли не любой, но даже те, кто завидовал и недолюбливал молодого полковника за его привилегии, признавали за ним несомненные способности, властность и даже командирский талант. В любом случае, он определенно был предан выбранной профессии. Развернув коня в сторону треноги, Уэлсли посмотрел на нарушителя. — Рядовой Шарп? — брезгливо, словно общаясь с прокаженным, спросил он. Шарп поднял голову, моргнул и захрипел. Подбежавший Байуотерс вытащил у него изо рта кляп, на что потребовалось некоторое время и определенные усилия. — Вот и молодец, — негромко приговаривал старшина. — Молодец. Выдержал, не захныкал. Я тобой горжусь, парень. Шарп попытался сплюнуть скопившуюся во рту слюну. — Рядовой Шарп? — нетерпеливо повторил Уэлсли. Шарп поднял глаза. — Сэр? — прохрипел он. — Сэр. — На этот раз получилось что-то вроде стона. Полковник поморщился. — Вам следует прибыть в палатку генерала Харриса. Вы меня понимаете? Шарп мигнул. Голова кружилась, а боль в теле свивалась с неверием в происходящее и ненавистью к армии. — Ты слышал полковника, парень? — подсказал Байуотерс. — Есть, сэр, — прохрипел Шарп. Уэлсли повернулся к Миклуайту. — Перевяжите его, мистер Миклуайт. Смажьте спину. Сделайте все, что считаете нужным. Он нужен мне compos mentis через час. Понятно? — Да, сэр! Через час? — недоверчиво пробормотал врач и, увидев вспыхнувший в глазах полковника гнев, поспешно добавил: — Слушаюсь, сэр! Через час! — И дайте ему чистую одежду, — распорядился Уэлсли, после чего еще раз взглянул на Шарпа и развернул коня. Между тем последние веревки были перерезаны. Ши и другие офицеры как зачарованные наблюдали за происходящим, спрашивая себя, какое такое чрезвычайное событие могло стать причиной вызова рядового в палатку генерала Харриса. Старшина снял обрывки веревок с запястий Шарпа и протянул руку. — Держись, парень. Обопрись. Осторожней. Шарп покачал головой. — Я в порядке, старшина. — Конечно, он был не в порядке, но выказать слабость перед лицом товарищей и тем более сержанта Хейксвилла? Нет! — Я в порядке, — повторил он и, медленно отстранившись от треноги, повернулся и сделал три шага. Рота восторженно зашумела. — Молчать! — крикнул капитан Моррис. — Отметьте нарушителей, сержант Хейксвилл! — Есть, сэр! Шарп сделал еще шаг, пошатнулся и едва не упал, но заставил себя выпрямиться и подойти к врачу. — Прибыл для перевязки, сэр, — прохрипел он. Кровь залила бриджи, на спину было страшно смотреть, но он уже пришел в себя и смотрел на врача так, что тот невольно поежился. — Идемте со мной, рядовой, — сказал Миклуайт. — Помогите ему! — бросил барабанщикам старшина, и парни, отбросив хлысты, подхватили Шарпа под локти. Тот ухитрялся держаться прямо, но Байуотерс видел, что его шатает, и опасался, что солдат может упасть. Шарпа увели. Майор Ши стащил треуголку, провел ладонью по седеющим волосам и, не зная, что делать дальше, посмотрел на Байуотерса. — Похоже, старшина, дел на сегодня не осталось. — Никак нет, сэр. Ши молчал. Все шло не так, как надо. — Распустить батальон, сэр? — подсказал Байуотерс. Майор облегченно кивнул, радуясь, что кто-то еще способен принять разумное решение. — Да, старшина, распустите батальон. — Есть, сэр. Так рядовой Шарп остался с живыми. https://knizhnik.org/bernard-kornuell/tigr-strelka-sharpa/7
полная версия страницы