Форум » Тема телесных наказаний в литературе. » В.Белов. Старая крепость » Ответить
В.Белов. Старая крепость
Guran: В. Белов. Старая крепость На следующий день за забором в усадьбе Гржибовских завизжала свинья. — Опять кабана режут! — сказала тетка. Наш сосед Гржибовский — колбасник. За белым его домом выстроено несколько свиных хлевов. В них откармливаются на убой породистые йоркширские свиньи. Гржибовский у себя в усадьбе круглый год ходит без фуражки. Его рыжие волосы всегда подстрижены ежиком. Гржибовский — рослый, подтянутый, бороду стрижет тоже коротко, лопаточкой, и каждое воскресенье ходит в церковь. На всех Гржибовский смотрит как на своих приказчиков. Взгляд у него суровый, колючий. Когда он выходит на крыльцо своего белого дома и кричит хриплым басом: «Стаху сюда!» — становится страшно и за себя и за Стаха. Однажды Гржибовский порол Стаха в садике широким лакированным ремнем с медной пряжкой. Сквозь щели забора мы видели плотную спину Гржибовского, его жирный зад, обтянутый синими штанами, и прочно вросшие в траву ноги в юфтовых сапогах. Между ног у Гржибовского была зажата голова Стаха. Глаза у Стаха вылезли на лоб, волосы были взъерошены, изо рта текла слюна, и он скороговоркой верещал: — Ой, тату, тату, не буду, ой, не буду, прости, таточку, ой, больно, ой, не буду, прости! А Гржибовский, словно не слыша криков сына, нагибал свою плотную спину в нанковом сюртуке. Раз за разом он взмахивал ремнем, резко бросал вниз руку и с оттяжкой бил Стаха. Он как бы дрова рубил — то, крякнув, ударит, то отшатнется, то снова ударит, и все похрапывал, покашливал. Стах закусывал губы, высовывал язык и снова кричал: — Ой, тату, тату, не буду! Стах не знал, что мы видели, как отец порол его. Всякий раз он скрывал от нас побои. При людях он хвалил отца, с гордостью говорил, что его отец самый богатый колбасник в городе, и хвастал, что в ярмарочные дни больше всего покупателей собирается у него в лавке на Подзамче. В словах Стаха, конечно, была доля правды. — Ну их! Пусть они подавятся… Больше я к ним не пойду… — вздохнул Маремуха и вдруг, покраснев, сразу выпалил: — Они меня выпороли! Мы насторожились. Я с недоверием поглядел на взъерошенные волосы Петьки. Взволнованный, в зеленом скаутском костюмчике, он стоял перед нами и виновато заглядывал Юзику в глаза. Кто бы мог его выпороть, такого подлизу? Не могло этого быть. И я, решив, что Петька врет, прямо сказал: — Ты брешешь! — Ей-богу! Пусть меня гром побьет! Слушайте, я вам расскажу все по порядку. Только никому не говорите, — попросил Петька, — ладно? Повели нас в театр. Под барабан. После второго звонка Бобырь ушел в залу, а я гуляю один. Ем яблоки, которые дал мне Сашка. Нехай, думаю, все усядутся, а я, как только свет в зале загасят, возьму и тоже сяду где-нибудь с краешку… Вот хожу по коридору и думаю: да тушите, черти, свет поскорее! А в это время кто-то хлоп меня по плечу. Я сначала думал — Сашка, хотел было ему сдачи дать. Оглянулся, смотрю — нет, это Жорж Гальчевский, — знаете, из седьмого класса бойскаут. — Какой Жорж? Тот, что с крепостного моста в водопад прыгал? — спросил Юзик. — Да нет. То Мацист прыгал. Того Жоржа Мацистом зовут. Ды ты же должен знать Гальчевского: он худой такой, костлявый, высокий, все с кастетом ходит. Приятель Кулибабы. Его отец — поп, служит в Преображенской церкви за Подзамчем. Ну вот, Гальчевский поймал меня за плечо и говорит: «А ты почему, шкет, тут вертишься?» — «Там душно очень, — говорю. — Пока не началось, я здесь воздухом подышу». — «А билет есть? Покажи-ка билет!» — вдруг потребовал Жорж. Стал я искать билет, ищу, ищу, то в один карман полезу, то за пазуху, то в другой карман, а сам все думаю: лишь бы свет поскорее потушили, он тогда отвяжется и побежит в залу на свое место. Но не тут-то было. Он стоял, ждал, а потом вдруг как толкнет меня сзади коленкой да как закричит: «Пошел вон отсюда, сопляк! Пока я здесь дежурным, ни один заяц у меня не пройдет!» Я споткнулся, чуть было не полетел, яблоки мои покатились к вешалке, я их догоняю, а Гальчевский еще кричит контролеру: «Не пускайте этого зайца обратно, чтобы духу его больше не было!» Я подобрал яблоки и бегом на галерку. Там у меня взяли билет и пропустили, слова не сказали. Вбегаю — уже темно. Нащупал свободное место на боковой скамейке у самого барьера, сел и грызу яблоко. Съел одно, взял другое, только надкусил, вижу, занавес подымается. Ну, думаю, доем потом. Только было хотел положить яблоко на барьер, а оно сорвалось да как полетит вниз… Ох, я и напугался! Уронил и даже глянуть вниз боюсь — страшно. Слышу только, выругался кто-то в партере и стулом заскрипел. Потом тихо стало. А представление идет интересное такое, с запорожцами, с танцами и с музыкой. «Про що тырса шелестила» — так называется. Я засмотрелся и позабыл про яблоко. Кончилось первое действие, зажгли свет, я сижу, не встаю, чтобы место не заняли, а сам высматриваю, где знакомые хлопцы сидят. Вдруг кто-то опять — цап меня за плечо. Обернулся я, гляжу — снова Жорж Гальчевский. «Ты яблоко на голову офицеру бросил?» — спрашивает. «Какому офицеру?» — «А вот погляди!» И схватил меня за шиворот да перегнул головой через барьер так, что я чуть было не упал вниз. А оттуда, снизу, из партера, ихний офицер рукой Жоржу машет и мне грозится. Тогда Гальчевский как закричит: «Пойдем к кошевому!» — и повел меня за кулисы. Там артисты бегают, пыльно, досок много навалено, темно, я чуть-чуть не упал — зацепился за какую-то веревку, а Гальчевский все меня толкает вперед. Хотел было я удрать — не вышло. Привел меня Жорж к самому Гржибовскому, а тот сегодня на сцене запорожца играл, весь вымазанный такой, и брови и нос — все в краске. Нос у него большой — нашлепку наклеил. Гальчевский козырнул ему и все про то яблоко рассказал, а меня он даже и не спросил, нарочно я или нечаянно. Тогда Марко Гржибовский сказал Гальчевскому: «Врезать ему пять шомполов», — и на меня головой кивнул. А Гальчевский мне сразу ка-ак даст! Ногой! — И шомполами били? — все еще не веря Петьке, спросил я. — А чем же еще? Конечно, шомполами! — Где? Там же, за кулисами? — поинтересовался Куница. — Ну вот еще… за кулисами… Просто вывели туда, за театр, где помойная яма, сняли рубашку и пять раз ударили. Вот погляди, еще знаки есть! — И Маремуха, задрав рубашку, показал нам свою спину. На его гладкой спине краснело пять неровных вздувшихся полос. Они легли почти рядышком, одна возле другой. Куница решил проверить, не врет ли Маремуха, не нарисовал ли он эти полосы, чтобы разжалобить нас. Он послюнил палец и провел им по багровой полосе. Маремуха съежился и отскочил. — А кто бил? — спросил я. — Кто? Известно — Гальчевский. Марко ему приказал. Гальчевский бил, а Кулибаба и еще два скаута, я их совсем не знаю, держали. Один за руки, другой за голову. Потом я вырвался и побежал сюда, к вам… Ничего, он меня будет помнить… Я ему морду побью… Я не испугался его кастета… — Кому морду побьешь? — спросил Куница. — Гальчевскому… и кошевому… Марку… всем, всем побью… Ночью подслежу и буду бить… — Да Гальчевский же тебя выпорет, как щенка. Нашелся тоже вояка! А у кошевого револьвер есть, он в тебя из револьвера пальнет. А потом, они ж твои начальники, зачем же их бить? — подтрунивая над Маремухой, сказал Куница. — Я их не слушаюсь больше. Кто им дал право меня пороть? Я разве виноват, что яблоко само упало? Больше я к ним не пойду. Будь они прокляты со своей самостийной вместе… Поскорее бы красные возвращались… — Ишь как запел, — отрезал Куница. — А сколько раз мы тебе говорили: подкупают петлюровцы таких, как ты, растяп своими цацками, формой да маисовой кашей. Американцы да англичане все это присылают нарочно — крупу да сахар, чтобы Петлюра здесь для них шпионов готовил, чтобы молодых хлопцев подкупал. А такие, как ты да Бобырь, словно та мышь на приманку, полезли к ним… — Я теперь и сам понял, какие они подлецы, — огорченно протянул Маремуха. — Понял, когда тебе ижицу шомполом прописали, — едко сказал Куница. — Мало тебе еще дали! И за компанию Бобыря жаль, что не выпороли. Ох и вредный же Юзик, когда разозлится!
Ответов - 9
Ауди: Точно читаете комменты хотите еще ссылки?
Guran: А почему нет? Давайте. Что до Старой крепости, то она была у меня в 4-5 классе одной из любимых и перечитываемых, а вот про "шомполами по спине" и не смог вспомнить. Пришлось идти в библиотеку, перечитать (ну и поделиться - не только же для себя)
Ауди: А другую сцену оттуда не помните? Про Стаха. Еще есть Бранко Чопич, "Ноги в поле, голова на воле". Здорово написано, ярко и смешно, тематические сцены в большом количестве.
Guran: Ауди пишет: А другую сцену оттуда не помните? Про Стаха. Про Стаха забыть трудно. Поэтому и в отрывке он первый.
Ауди: Guran пишет: Поэтому и в отрывке он первый. я отрывок не прочла, только название. Книгу хорошо помню.
Serge de K: Книгу, так и не прочел... Но зато несколько раз смотрел в детстве этот фильм и в те же школьные годы не раз бывал в Турецкой крепости.
Guran: Serge de K пишет: Книгу, так и не прочел... Я сейчас бы наверное и не смог прочитать, столько там пропаганды понасовано. А помню зачитывался - романтика, крепость, бастионы, подземный ход, пацанские подвиги да ещё и с "бульдогом" (револьвером). Ну и вечный риск по заднице получить, от которого герои так мужественно ускользают.
Ауди: Guran а меня не смущает пропаганда. Ее почти в любой литературе можно найти, только в одной кланяются партии, в другой - царю-батюшке. "Старая крепость" написана хорошо, это главное )))))
Serge de K: Отечественный кинемотограф и Старая крепость Тревожная молодость (1955) Триста лет тому... (1956) Орлёнок (1957) Рождённые бурей (1957) Сотрудник ЧК (1963) Комиссар (1967) Старая крепость (1973) У чертова логова (1981) Баллада о доблестном рыцаре Айвенго (1982) Черный замок Ольшанский (1984) Опасно для жизни (1985) Папа (2004) Мосты сердечные (2006) Девять жизней Нестора Махно (2006) Богдан-Зиновий Хмельницкий (2006) Прорвёмся (2007) Тарас Бульба (2009) Той, хто пройшов крізь вогонь (2011) Великолепный век (2011) Иван Сила (2013) Всё могут короли (2015)
полная версия страницы