Форум » Тема телесных наказаний в литературе. » Заре навстречу. Вадим Кожевников » Ответить
Заре навстречу. Вадим Кожевников
Шура: Отец своей "вежливостью" и демагогией довел ребенка до истерики, ребенок разбил нарочно кринку с молоком, отец его несколько раз оскорбил, назвал лицемером, трусом, погромщиком, и все началось с того, что ребенок нечаянно разбил абажур: Что б ни случалось, отец всегда держал себя с Тимой вежливо. Когда Тима опрокинул на пол керосиновую лампу и похожий на шляпу зеленый стеклянный абажур разбился вдребезги, отец только сказал огорченно: — Ну, брат, натворили мы с тобой! Придет мама, что мы ей скажем? Присев на корточки, отец собирал осколки в газету. — Папа! — заявил Тима. — Хочешь, пойду на кухню и просижу там один всю ночь, пока мама не простит? Петр Григорьевич высыпал осколки в помойное ведро, долго молча ходил по комнате, пощипывая бородку, потом заглянул под стол, куда залез Тима, чтобы не видеть опечаленного отцовского лица, и произнес сердито: — Только слабодушные люди могут просить о наказании, не чувствуя за собой вины. — Папа, — проныл Тима, — я же нечаянно его разбил! — Тогда есть все основания упрекнуть тебя в лицемерии, — нравоучительно сказал отец. — Я же просто испугался, когда разбил! — Выходит, ты трус?! Этого Тима перенести не мог. Он вылез из-под стола, подошел к отцу и спросил, задыхаясь от обиды: — Значит, я трус, по-твоему? — Да, — спокойно ответил отец. В отчаянии озираясь, Тима увидел на табуретке кринку с молоком, накрытую сверху блюдечком. Вызывающе глядя в глаза отцу, Тима взял кринку в обе руки, высоко поднял ее, помедлил и бросил изо всех сил об пол. — Вот, — прошептал Тима, — и еще чего-нибудь разобью! Отец, сощурившись, смотрел на Тиму. — Ты знаешь на кого сейчас похож? На погромщика! Тима знал, кто такие погромщики. Об этом рассказывала мама. Его еще не было на свете, а мама тогда жила в Ростове, где по улицам ходили с портретами царя ломовые извозчики и лабазники. Мама прятала от них свою подругу Эсфирь. Когда в дверь стали бить каблуками, папа — который еще вовсе не был папой, а просто пришел в гости к маме, — снял студенческую тужурку, надел на пальцы оловянный кастет, скинул крючок с двери и стал драться в прихожей. Если бы рабочие-дружинники не разогнали погромщиков, папу убили бы. У папы до сих пор бровь рассечена белым шрамом. Погромщики — это было самое оскорбительное в доме слово… Тима зажмурился, глубоко вздохнул, чтобы набраться сил, и разразился отчаянными рыданиями. И когда наконец открыл слипшиеся от слез глаза, увидел, что отец стоит у двери одетый. — Папа, папочка, — закричал Тима истошно, — только не уходи! И вот реакция матери: Открылась дверь, и с улицы в кухню вошла мама. На ней была маленькая круглая каракулевая шапочка, короткий жакет обхватывал плотно тонкую, как у ласточки, талию, в руках пакеты с покупками. Мама пытливо посмотрела на Тиму, потом перевела взгляд на помойное ведро, где лежали осколки зеленого стеклянного абажура и коричневые глиняные черепки кринки. Положив покупки на кухонный стол и не дав Тиме даже открыть рот, мама быстро и ловко его отшлепала и сказала: — А ну, марш отсюда! Зажгла керосинку, налила в кастрюлю воды, высыпала туда из пакета сосиски, спросила: — Отец приходил? — и, подмигнув, показала шоколадку с движущейся картинкой. Но, вспомнив, нахмурилась и добавила лукаво: — Если еще что-нибудь не нашкодил, получишь. На сердце Тимы сразу стало светло и радостно. И как это мама умеет разрешать самое трудное, неприятное легко и просто. Какая она умная и все понимает! И вот как отец спорит с матерью, "вежливый" отец, который ПРОТИВ телесных наказаний, но совсем не против оскорблений и унижений ребенка по ничтожному поводу: Пришел отец, бережно держа в руках кастрюльку с молоком. Взглянув на Тиму и сразу сообразив, что здесь произошло, он сказал, болезненно морщась: — Ты знаешь, Варя, я против подобных наказаний ребенка. Тем более, в сущности, история с абажуром — следствие уважительной причины. Ребенок нуждается в движении. Что касается кринки с молоком… Отец осторожно поставил кастрюльку на стол и задумчиво поднес руку к подбородку. — Ах, Петр, ты так все сложно объясняешь! — сказала мама, точно и быстро нарезая на листе пергаментной бумаги тонкими ломтиками чайную колбасу. — Я уже слышала. Не умею воспитывать… — Откинув пепельные пряди с лица тыльной стороной ладони, произнесла жалобно: — Может, я и неправильно делаю, что его шлепаю, но, кажется, даже Песталоцци рекомендует… — Не думаю, — неуверенно сказал отец. — Видишь ли, всякое насилие, в какой бы форме оно ни проявлялось, унижает… — И поспешил добавить: Хотя я отнюдь не против гуманной борьбы с дурными наклонностями ребенка… "И что это такое? — обиженно думал Тима. — Разговаривают обо мне, словно я какой-то больной, докторскими словами. Ведь все ясно. Ну, разбил абажур и кринку тоже. Мама отлупила. Чего же им еще от меня надо?" Передовые люди того времени понимали, что физическое насилие недопустимо, а вот что такое психологическое насилие, они видимо еще не знали. И когда стали активно запрещать телесные наказания, многие люди не смогли придумать ничего лучше как словесные оскорбления, провокации, унижения, в общем именно то, что мы сейчас называем троллинг.
Ответов - 9
Эли: Шура, не раз сталкивалась с тем, что люди, которых в детстве не пороли, но кричали на них, унижали, говорят, что предпочли бы порку. И в кино, и в книгах, и в жизни такое встречается. Я с этим не могу согласиться. Я благодарна своим родителям, что меня не пороли, хоть и кричали сильно. Но все равно это же лучше порки.
Шура: Эли, так и я сталкивалась тоже! Вот я и пытаюсь проанализировать, откуда такое мнение могло взяться. Видимо все же от ломки традиции в головах самих родителей. Они чувствовали, что ребенка все равно "надо наказать нельзя пороть". И пороли словесно. А ребенку никогда не нравится наказание, ни телесное, ни словесное, и потому кажется чрезмерно жестоким. Но есть вещи за которые вообще наказывать не надо, вот такая вот неаккуратность. Отец ведь и сам это потом понял и сказал матери: Ребенок нуждается в движении. Хотя перед этим он мальчика именно что замучил психологически и довел до истерики. А насилие - это всегда плохо. Физическое насилие - это вообще грубость.
Митрил: Не думаю, что кто-то реально предпочтет крику порку ремнем. Разве что очень стыдно будет.
Шура: А я думаю, что человек, которому внушали с детства что он трус и погромщик из-за невинной шалости, может уже во взрослом состоянии решить, что лучше бы пороли, чем обзывали незаслуженно. Здесь в рассказе явно видно, что мальчику комфортнее от маминой шлепки, чем от демагогии отца, а вот если пришедшая мать продолжила бы всякие ужасы ребенку говорить, неизвестно, какая бы картина мира и отношение к самому себе у мальчика выработались бы.
Митрил: Думаю, неправы оба. Ребенок не специально разбил абажур, за что тут наказывать? Даже если что-то ценное смахнул, лупить здесь стоит только себя. По рукам. За то, что не убрали ценные вещи за пределы досягаемости. Исключение, если ребёнок полез куда-то, куда ему лезть нельзя(например, в шкаф с сервизами) и там разбил.
VwV: Прекрасный рассказ! И совершенно правильное поведение мамы. Наказание было легким, так что ничего страшного с ним не случилось. И наказание был полезным, впредь будет аккуратнее. Моральное же давление допустимо лишь в случаях, когда совершен действительно этически не приемлемый поступок. Порка вообще не наказание, порка это стимул и должна использоваться как стимул, и должна быть легкой. Этический же стержень формируется личным примером родителей и в крайнем случае разговорами и объяснениями. Ни в коем случае не телесными наказаниями.
Шура: Я в этой истории возмущена безобразным поведением отца. Кроме меня видимо, никто этого не видит. Он именно что затроллил ребенка, спровоцировал его на истерику, на умышленное разбитие крынки с молоком, отец тут очень сильно не прав, его бы надо было выпороть. Но вот с таким вот отношением к детям, как позволяет себе этот "передовой отец", мне приходилось часто сталкиваться. И такая демагогия, обвинение ребенка в каких-то грязных преступных умыслах и способностях, он же назвал мальчика погромщиком- самое стращное слово было тогда в семье. Вот как жить дальше ребенку, когда папа, уважаемый человек, так мальчика называет? Ведь это остается в голове ( я - погромщик, я - злодей, я - подлец) Вот уж будет у человека выученное презрение к себе. И потом ему сложно будет отмываться от подобных обвинений, раз он в семье своей слышал о себе такие ужасы.
Митрил: Шура, я же написал, что оба неправы. Просто вы про отца уже высказались, я не стал повторять.
VwV: Шура пишет: Я в этой истории возмущена безобразным поведением отца. Кроме меня видимо, никто этого не видит. Он именно что затроллил ребенка, спровоцировал его на истерику, на умышленное разбитие крынки с молоком, отец тут очень сильно не прав, его бы надо было выпороть. Я вижу и еще как! Тот еще фрукт, наверняка забитый и зашуганый в детстве.
полная версия страницы