Форум » Рассказы, написанные посетителями нашего форума и авторами интернет-ресурсов. » Всегда виноват Стрельцов. Сборник рассказов. Звездопад весной (автор) » Ответить
Всегда виноват Стрельцов. Сборник рассказов. Звездопад весной (автор)
Гость: Всегда виноват Стрельцов Звездопад весной (автор) https://ficbook.net/readfic/10889023/28006571#part_content 1 Трель впилась в самое ядро мозга, мгновенно вырывая из сна тело. Андрей на рефлексах сел и схватил телефон, еще ничего не соображая. Телефон продолжал вопить, и Андрей поскорее принял вызов, чтобы не будить близнецов. — Да, — хриплым со сна голосом сказал он. «Да» подойдет в любой ситуации. Даже если не посмотреть на имя звонящего, потому что дрыхнешь средь бела дня, есть шанс сойти за адекватного. — Андрей Владимирович, вынуждена снова вас побеспокоить… В голове Андрея одна за другой вспыхнули две мысли. Во-первых, это Селёдка. Во-вторых, звонок бы детей не разбудил, они с Леной. Селёдку хотелось придушить. Почему нельзя было позвонить маме? Она же не в командировке, ответила бы. Но нет, Селёдке интереснее дернуть Андрея. Она хоть представляет себе, каково это — жить с близнецами, у которых режутся зубы? Она понимает, насколько ценен сон, когда приползаешь после работы не домой, а в пустую родительскую квартиру, чтобы урвать пару часов тишины, пока братья в школе? Она хоть раз разгружала машины в пять утра после бессонной ночи? Селёдка не представляла и не понимала. Ее не волновал здоровый сон Андрея. Она талдычила и талдычила: — Повлияйте уже на брата! Это же невозможно! Каждый раз, когда в школе ЧП, виноват Стрельцов. Вот сегодня Лидия Петровна прибегает, кто-то устроил погром в подсобке… — Лидия Петровна? — переспросил Андрей. — Учитель химии. — Селёдка явно поджала губы, презирая позорное незнание. — В подсобке погром, занавески сгорели, все реактивы смешаны беспорядочно, а они же денег стоят, а ваш брат… — Который? — спросил Андрей, уже зная ответ. Селёдка подтвердила догадку, брезгливо выплюнула: — Николай. — Хорошо, я с ним поговорю, — вздохнул Андрей. — Как он хоть, не пострадал? Селёдка, наверное, хотела бы сказать что-то вроде «не с нашим счастьем», но сдержалась, процедила: — Если бы пострадал, мне бы сообщили. Он просто взломал замок, влез на перемене в подсобку и перепортил все реактивы. — Ладно, я разберусь. Всего хорошего. Андрей положил трубку, понимая, что ничего хорошего Селёдке не желает. Пытаться спать уже не имело смысла. Андрей потащился на кухню, поставил чайник, не особо надеясь, что растворимый кофе придаст бодрости, но пытаясь хотя бы привести в порядок мысли. С Колькой было сложно. Неуспеваемость, какие-то постоянные закидоны, совершенно дикие выходки — зачем, почему? Андрей подозревал, конечно, что виной всему смерть отца, но почему остальные ведут себя лучше? Они все остались сиротами. И на чувствительный возраст списать нельзя, Саня всего на год младше, а так не чудит. За все два года он нарвался на ремень от силы раз пять, Женька — только однажды (если не считать те разы, когда он отделывался парой шлепков), Тёмка — вообще ни разу. А Колька… Колька будто специально провоцировал, и Андрею стоило огромных усилий не сорваться. Проглотив противную кисловатую жижу, Андрей взял себя в руки. Если Колька хочет ремня, он его получит. А потом надо будет с ним поговорить. Хорошо бы, конечно, до, но тогда пороть сложнее, Андрей как-то попробовал с Саней и убедился в невыносимости такого алгоритма. С неприятным лучше покончить как можно скорее. Колька с Женькой пришли сразу после Колькиного седьмого урока, протопали в свою комнату, о чем-то весело переговариваясь. Андрей, коротавший время за чтением, встал с дивана, пошел следом за братьями, снова распахнул только что закрывшуюся дверь. — Ты здесь, — удивленно констатировал Колька. — А чё? — Где Саня? Колька помрачнел, нарвавшись на такой тон, буркнул: — У них подготовка к турниру, часа в четыре вернется. Андрей кивнул. Ну да, у них вся параллель режется в теннис. То ли в простой, то ли в настольный, пёс их знает. — Идите есть, там в холодильнике голубцы. Братья послушно отправились на кухню, поставили кастрюлю с голубцами на плиту. Смешинки из их глаз куда-то пропали, сменились напряжением. Андрей не выдержал, снова ушел в гостиную и просидел там до тех пор, пока не услышал шум воды. Вернулся, полюбовался вымытыми тарелками возле раковины, вздохнул: — Женя, иди к себе. — А чё? — возмутился Колька. — А ты — со мной. Колька цапнул его колючим взглядом, но всё же проследовал в гостиную. Андрей закрыл дверь, убрал с дивана книжку. — Ну, чё звал? — воинственно спросил Колька. Андрей расстегнул ремень. — Ложись. — Да чё вдруг? — возмутился Колька. — Не вдруг. Колька закатил глаза. — Ложись, — повторил Андрей. — Чё я сделал-то? — Сам знаешь. Колька метнул в него еще один обиженный взгляд. — Папа бы никогда… — Во-первых, папа умер, — отрезал Андрей, не давая себе заметить, как от этой фразы умирает чуть-чуть и сам Колька. — Во-вторых, если бы при нем так себя вел, он бы поступил точно так же. Колька с какой-то очень взрослой горечью покачал головой, расстегнул джинсы и лег на диван. Андрей сказал себе, что Колька сам напросился. Намотал ремень на руку. Примерился. Стегнул раз, другой, третий. Только не позволить манипуляции проникнуть в мозг, только не дать ориентирам перевернуться. Стянул джинсы почти до самых колен, продолжил стегать, внутренне сжимаясь, когда Колька дергался. Иногда попадал по ногам, и тогда на бледной коже проступали розовые прямоугольники, четко очерченные, с одной стороны налитые красным, будто акварелью написанные. Зря Колька приплел папу, зря попытался загрузить Андрея чувством вины. Да, это тяжело, но необходимо. И папа бы поступил так же. Андрей поддел пальцем ветхую резинку Колькиных трусов, стянул и их тоже, добираясь до самой сути, пытаясь проникнуть в недра Колькиной души и зацепить его дремлющую совесть. Ремень загулял с удвоенной силой по голой заднице, и теперь Колька весь извивался и дрожал, рвано хватая ртом воздух. Андрей мысленно считал удары, удерживая себя на плаву. Здесь уже не было акварельных мазков, а была равномерная краснота, постепенно покрывающаяся белесой коркой. Кожа стала гусиной, будто Колька мерз вопреки прилившей крови и проступившим на футболке пятнам пота. Андрей наконец остановился, досчитав, кажется, до пятидесяти. Колька относительно затих, лег ровно и как-то очень плоско, задышал тяжело, будто ему только сейчас дали доступ к кислороду. — Коль, нельзя же так, — сказал Андрей, опустившись на пол и привалившись к дивану спиной, чтобы быть рядом, но не видеть. — Это твоя жизнь, а ты ее спускаешь непонятно на что… — Да что я сделал-то? — сдавленно спросил Колька. — Не надо, — попросил Андрей. — Ты сам прекрасно знаешь. И я знаю, Елена Михайловна всё рассказала про подсобку. Колька вдруг разрыдался горько, безутешно, и Андрей растерянно обернулся к нему, положил руку на плечо. — Не трогай. Уйди, — выдавил из себя Колька. Вот и поговорили… Андрей поднялся и ушел, решив не настаивать. Может, это слёзы очищения. Может, до Кольки наконец удалось достучаться. Пусть поплачет, потом станет лучше. Уже на кухне Андрей вдел ремень в джинсы, заглянул в холодильник, потом налил себе воды из чайника. Сердце, оказывается, стучавшее в бешеном темпе, постепенно перешло с галопа на рысь. Рыдания за стенкой наконец стихли, и в квартире воцарилась противная тишина. Андрей не решался вернуться и всё-таки поговорить с Колькой, как-то всё уладить, помириться. Может, надо было сказать, что он переживает? Может, Колька сам не понимает, насколько на грани живет, по какому острому лезвию ходит? Из размышлений Андрея выдернул поворот ключа в замке. — Ты дома, — заметил Саня. — Привет, — ответил Андрей, не зная, что еще сказать. Наконец поднял голову, глянул на Саню, охнул, увидев опаленные брови и челку: — А с тобой-то что? — Подсобку сжег, — пожал плечами Саня. — Тебе что, Селёдка не доложила? 2 Колька слышал, как пришел Саня, слышал приглушенные голоса, но слов разобрать не мог. Штаны он уже натянул — не хватало светить голой жопой, если мама вдруг вернется раньше, — но с дивана вставать не спешил. Лежать как-то спокойнее, тут уже вряд ли кто тронет. На худой конец можно притвориться спящим. Раз гостиная была занята, Андрею оставалось либо тащить Саню в мамину спальню, либо совершить рокировку: Женьку перебросить на кухню, а Саню — в их комнату. Дверь открылась, и Колька окаменел. Сейчас его сгонят с дивана, вынудят тащиться к Женьке. А что делать, если сил на его сострадание совершенно нет? Да, сейчас Колька наревелся и успокоился, но он знал это мнимое затишье, знал, что плотина рухнет, стоит кому-то пристать с сочувствием. Так было после смерти папы, когда Колька спокойно гонял в футбол, а в следующую секунду убежал рыдать в туалет, потому что Серёжка что-то сказал про своего отца, а на него тут же цыкнули, выразительно кивая на Кольку. — Коль, прости меня, пожалуйста, — сказал Андрей. Колька плотнее уткнулся носом в сгиб локтя и промолчал. — Елена Михайловна сказала, что это был ты, — продолжал Андрей. — Я уточнил… Но я сразу на тебя подумал. За это тоже прости. Колька молчал. — Я понимаю, что не сейчас. Но потом когда-нибудь, ладно? Плакать не хотелось. Навалилось ледяное безразличие, и Колька уже не вслушивался, не впитывал в себя происходящее, не представлял по голосу, какое у Андрея выражение лица, а только отстраненно отметил про себя, что дверь наконец закрылась. Никакой рокировки не было. Почти сразу же закрылась и входная дверь, а потом Саня прошел по коридору и с порога окликнул Женьку. Кольку никто не трогал, и это радовало. И то, что Саню Андрей не тронул, радовало тоже. Правда, позже, когда пришла мама, были крики, но Саня их переждал с философской невозмутимостью. Уже поздно вечером, когда Колька наконец решился отлепиться от дивана и вернуться к себе, Саня спросил: — Чё ты дался-то? Рассказал бы ему… — А я чё, знал, чё он привязался? — пожал плечами Колька. — Ему вечно всё не так. Он понимал, что Саня прав только отчасти. Если бы Андрей сразу озвучил обвинение, Колька бы отбивался, это факт, но и Саню, разумеется, не сдал бы. Может, даже подставился бы, а потом позвонил бы Сане и предупредил. — Давай ему темную устроим, — почти серьезно предложил Саня. — А чё? Ты, я и Женька. А то возомнил себе… Я тебе клянусь, видел недавно, как у него корона на башке прорезалась. Колька фыркнул и отмахнулся: — Да ладно, пусть живет. Свет выключи, а? На следующий день Андрей внезапно заявился в школу. Выдернул Кольку из раздевалки, заслав туда Саню, и коротко бросил: — Пошли. Колька глянул на Саню, и тот едва заметно пожал плечами. Поняв, что Андрей направляется к кабинету Селёдки, Саня запротестовал: — За одно и то же дважды не наказывают. Особенно невиновных. Вместо ответа Андрей постучал и тут же тронул ручку, пытаясь войти. Разумеется, логово оказалось заперто. Андрей постучал снова. Селёдка раздраженно процокала по паркету, распахнула дверь, увидела Андрея, переодела лицо в угодливую маску и воскликнула: — Андрей Владимирович! Андрей затолкал братьев в кабинет, сам тоже зашел и потребовал: — Елена Михайловна, расскажите, пожалуйста, еще раз, что вчера случилось. — Но я же уже… — Селёдка сцепила пальцы, звякнув многочисленными кольцами. — Ну, хорошо. Вчера Лидия Петровна прибежала ко мне, рассказала, что Николай Стрельцов устроил в подсобке погром. Я выяснила у нее подробности и позвонила вам, чтобы вы разобрались. — Вы точно знаете, что это он? — У меня нет оснований сомневаться в словах Лидии Петровны, — отрезала Селёдка. Андрей промолчал, и Селёдка только теперь как следует посмотрела на Кольку с Саней, заметила обожженные брови (челку мама кое-как привела в порядок, а вот с бровями номер не прошел), и Колька явственно увидел, как бегают в панике ее мысли, собираясь в нежелательные выводы. — Сань, Лидия Петровна тебя видела? — спросил Андрей, и Саня кивнул. — А вам сказала, что это Коля? — Она сказала, Стрельцов, — промямлила Селёдка, и Кольке стало ее жалко. Пойди разберись во всех этих Стрельцовых. — Елена Михайловна, извинитесь перед Колей, — сказал Андрей и добавил, будто бы желая ее приободрить: — Я уже извинился. Селёдка несколько раз открыла и закрыла рот, примеряя на себя эту непосильную задачу, но всё же выдавила: — Извини, Коля. — Угу, — буркнул Колька. — Всего доброго, — заключил Андрей и снова вытолкал братьев в коридор. — Ни х-хрена себе, — выдохнул Саня. — Чё это было-то? Aндрей собирался что-то сказать, но в конце концов просто покачал головой. Колька развернулся и зашагал прочь. — Ты куда? — спросил Саня. — У меня физкультура. Еще переодеться надо. — Отпросить тебя? — предложил Андрей. Колька фыркнул. Физрук — нормальный мужик, гонять не будет, можно просто отсидеться на матах. — Не надо. Андрей кивнул, хлопнул Саню по плечу и направился к другому концу коридора, к ближайшей от выхода лестнице. В следующий раз Колька увидел его через три дня. Дверь раскрылась в разгар ужина, и все головы повернулись в сторону прихожей. Будто к ним еще кто-то может прийти! Мама поднялась, чтобы поставить на стол еще одну тарелку, Саня придвинулся ближе к Женьке и Тёмке, сам Андрей притащил из кладовки табуретку, которую доставали в те редкие моменты, когда за столом собирались все сразу. Колька встал и поставил свою тарелку в мойку. — Коль, не уходи, — тут же встрепенулась мама, и Колька буркнул: — Я уже доел, чё место занимать. Он протолкнулся мимо Андрея, почти бегом преодолел коридор и плюхнулся на свою кровать. Из кухни доносились разговоры и смех. Потом кто-то прошагал в гостиную и закрыл за собой дверь — это Тёмка пресытился обществом. Через пару минут по коридору прошел еще кто-то. Колька хотел надеяться, что это Саня, но по звуку шагов знал, что надежды тщетны. Дверь была раскрыта, но Андрей всё равно постучал и остановился на пороге, будто ожидая приглашения. — Никого нет дома, — буркнул Колька и отвернулся. — Коль, мне не приходить больше? — спросил Андрей. — Я… Ты меня совсем видеть не можешь? Колька хотел было крикнуть, что да, совсем, не может и не хочет, скатертью дорожка. Хотел — и промолчал. Андрей же больше всех похож на папу, как мама будет без него? — Приходи, мне-то что. Квартира большая. Андрей намек понял, ушел из комнаты, а совсем скоро за ним закрылась входная дверь. Потом в Колькином распоряжении оказалось целых полторы недели. Андрей не приходил и не звонил, и от этого было тошно. Колька чувствовал, что его снова наказывают, а что он такого сделал-то? А потом была вторая годовщина по папе, и Колька наотрез отказался ехать. Мама его так и не убедила, собрала остальных и ушла явно с тяжелым сердцем. Кольке было стыдно за это — и за то, что Андрей теперь не приходит. Куда ни плюнь, виноват он один. Колька слонялся по пустой квартире, до красноты натирая мокрые глаза. Это помогало, полноценные слёзы так и не пролились. Он мысленно отмерял время. Вот они ждут трамвай, вот едут на нем, вот пересели в переполненный автобус, потому что папа лежит не на ближнем кладбище, а вообще на другом конце города, наверное, чтобы не было так больно. Ключ повернулся в замке в тот момент, когда все должны были подъезжать к кладбищу. Может, забыли что-то? Колька выглянул в коридор, увидел Андрея и мысленно убежал в комнату, с головой накрылся одеялом, еще и подушку сверху приладил, чтобы уж наверняка. Но тело синхронизироваться с мыслями отказывалось, и Колька так и стоял у стены, пока Андрей не притянул его к себе. Почему-то от этого стало легче, и Колька прижался покрепче, зарылся лицом в темно-синюю толстовку и долго-долго стоял так, набираясь сил. Наконец он решился, отстранился и спросил: — А ты почему не поехал? Из-за меня? — Из-за себя. Тяжело. Андрей и в прошлом году не ездил, Колька думал, из-за близнецов. Может, у него и сейчас из-за близнецов такие красные глаза? Бессонные ночи и вот это всё… — Селёдка не звонила? — спросил Колька, чтобы поддержать разговор. — А должна была? Колька пожал плечами. — Коль, я так больше никогда не буду. — Как? Без суда и следствия? Колька чувствовал, что каждое слово попадает в цель, будто Андрей пришел к нему совсем без кожи, беззащитный и восприимчивый. Чувствовал, понимал, что ранит, но и молчать не мог. Нужно же как-то выдавить этот гнойник, чтобы рана наконец зажила… — Я всегда буду уточнять, — пообещал Андрей. Колька фыркнул: — Нет бы вообще завязать… — Не от меня зависит, — покачал головой Андрей. — А от Селёдки, угу, — подхватил Колька и тут же добавил: — Да шучу я… Андрей вздохнул. — Будешь мне должен один раз, — сказал Колька, окончательно наглея. Андрей нахмурился, соображая, потом серьезно кивнул: — Договорились. После этого их примирения Колька пошел вразнос. Прогуливал уроки, старательно гадил Селёдке, шатался по заброшкам, приходя домой под утро. В основном с ним разбиралась мама, но иногда и Андрей оказывался вовлечен в процесс. И он держал слово, каждый раз вслух проговаривал, за что собирается наказать, уточнял, виноват ли Колька. Колька вину не отрицал, и Андрей напоминал: — Я тебе должен один раз. — Не-е, пусть будет, пригодится на черный день, — лениво тянул Колька и укладывался животом вниз, предварительно расстегнув джинсы. Черный день настал в мае. Женькин класс пошел возлагать цветы к памятнику в парке. Солнце припекало вовсю, а в парке, помимо памятника, имелось еще и озеро. Из этих двух фактов у Женьки и его товарищей родился гениальный план, завершившийся весьма предсказуемо. Мокрый зарёванный Женька твердил, что никто и не собирался тонуть, что они вообще зашли только по пояс, что не пускать детей купаться в такую жару — варварство. Когда Андрей, переговорив с Женькиной учительницей и Селёдкой, велел Кольке и Сане уйти на кухню, Колька без колебаний объявил: — Ты мне должен один раз.
Ответов - 9
Гость: Список сломанных вещей Звездопад весной (автор) https://ficbook.net/readfic/10853068 Андрей переложил все пакеты в правую руку, левой выудил из кармана ключ. Конечно, можно было бы позвонить, но звонок опять сломался. В доме вечно что-то ломалось: то кран потечет, то лампочку надо менять, то дверцу шкафа кто-то с мясом выдерет и заявляет, что так и было. Андрей никак не мог понять, это так и надо или он упустил какой-то важный секрет жизни. Может, у людей всё по-другому? Может, только у Стрельцовых на одну починенную вещь приходится по две-три сломанных? Он нагнулся вперед, чтобы не разуваясь поставить пакеты на относительно чистый пол кухни, краем глаза заметил картошку на разных стадиях готовности к сковородке: нарезанную ломтиками и плавающую в миске с водой, почищенную и наполовину нарезанную, лежащую на доске, просто почищенную — в другой миске, недочищенную — на столешнице у раковины, мытую — в раковине. Из одной особо бугристой картошины и длинных лент кожуры кто-то соорудил осьминога. Обычный слаженный процесс, когда двое работают — один чистит, второй режет, — а третий мешает. Только где они все? Открылась и закрылась дверь, выпуская гомон телевизора, Андрей обернулся на шаги и нос к носу столкнулся с Саней. — Иди погуляй. — В смысле? — Андрей нахмурился, разглядывая серьезное Санино лицо, переформулировал: — Что случилось? — Погуляй, — твердо повторил Саня и добавил: — Пожалуйста. Андрей прислушался, уловил наконец приглушенные закрытой дверью рыдания, которые изначально принял за телевизор. — Женька? Саня уловил какое-то намерение, которое Андрей сам себе не успел озвучить, и подошел ближе, оттесняя брата к входной двери. — С ним Коля, всё нормально. Иди, потом поговорите. Сейчас нельзя. Разлившаяся было жаром тревога за Женьку превратилась в горечь осознания. Это из-за Андрея Женька там бьется в истерике, это Андрея Саня не пустит в комнату, если надо, с кулаками накинется, но не отступит, по нему видно. Усталость навалилась неподъемным грузом. Андрей кивнул и повернулся к двери. Может, у Лены заночевать? Нет, не пустит. Лучше к Олегу или к Косте. — Сделай кружок по парку до летней сцены и обратно, — подсказал Саня. — Только не бегом. Андрей плелся еле-еле. Дышал воздухом, разглядывал деловито роющихся в мусоре галок и голубей, старался не думать. Что он такого сделал, где перегнул палку? Почему с Женькой так сложно? Впереди замаячила летняя сцена. Трибуны с деревянными скамейками, обломанные ступеньки по бокам, растресканный асфальт самой сцены. На насыпи вокруг трибун вечный детский экстрим: зимой санки, летом скейты. На самих трибунах — экстрим для взрослых: пиво, сигареты, секс и драки. Круглый год. А вот концертов и прочих мероприятий, для которых всё это и строили, Андрей не помнил. Обойдя сцену, он повернул назад. Истерики уже слышно не было, но кухня по-прежнему пустовала. Андрей прошел по коридору, с противным спазмом горла толкнул дверь. Посмотрел на пустующие кровати Сани и Кольки, шагнул за служащий ширмой шкаф. Саня с Колькой при его появлении встали, Женька остался сидеть, хлопая красными, воспаленными глазами. Андрей вежливо отстранил Кольку, сел на край кровати рядом с Женькой. — Рассказывай. Женька судорожно вдохнул, глянул на Кольку, и тот заговорил вместо него: — Короче, знаешь Селёдкину тетрадку? Ну, в которую она всякие гадости пишет. Кто на сколько минут опоздал, кто что не сдал, оценки, плюсы-минусы… — Ну? Колька оглянулся на Саню, передавая эстафету. Тот сел слева от Женьки, притянул его к себе и продолжил с того места, на котором прервался Колька: — В общем, народ решил, что эта тетрадка — зло. — Так. И кто-то ее выкинул? — предположил Андрей. Картина начинала складываться. — Да нет, ее улучшили, — снова влез Колька. — Наполнили добром и светом. — Понаставили всем хороших оценок и вообще, — добавил Саня. — А Селёдка что? — спросил Андрей. — Взбесилась, — вздохнул Колька. — А я ведь столько лет пытался привить ей чувство юмора… — И я, — подхватил Саня. В любой другой раз Андрей бы возмутился и велел им не паясничать, но сегодня рисковать хрупким равновесием не хотелось. — И из-за этого столько шума? — спросил он. Женька опустил голову. — Селёдка маме звонила, — сообщил Саня. — И Женьке наобещала, что ты его убьешь. — Вот зараза! — возмутился Андрей и тут же прикусил язык. Помолчал, спросил: — А мама что? — Мама только завтра приедет, — пожал плечами Саня. Андрей оглядел братьев, оценивая обстановку. Колька шутит, а сам весь напружинился, Саня вроде бы спокоен, но Женьку обнял и не отпускает. Они что, серьезно? Готовятся отбивать мелкого в случае чего? — Селёдка и тебе звонила, — сообщил Женька, — а ты не отвечаешь. — Да? — Андрей полез в карман за телефоном. — Опять выключился. Еще один пункт в списке сломанных вещей. А скоро туда и Женьку можно будет записать, судя по всему. — Жень, — начал Андрей и замолчал. Перехватывать эстафету больше никто не спешил, пришлось продолжать самому: — Что это было-то вообще? Ну, подумаешь, тетрадка какая-то… Коля вон вообще из полиции не вылезал — и ничего, живой. Андрей прикусил язык, понимая, что говорит не то. Что он несет вообще? Сам себя авторитета лишает. Глянул на зареванного Женьку, дорисовал мысленно, как ожидание неизбежного превращается в неконтролируемую истерику. Неужели всё настолько плохо? — Женька… — Я не поэтому. — Женька думает, ты его не любишь, — услужливо сообщил Колька. Женька сбросил с себя Санину руку, выбежал, стукнувшись о шкаф плечом, и захлопнул за собой дверь. — Дебил, — с упреком сказал Саня, глядя на Кольку. Теперь, когда всё было сказано, средние явно успокоились, отступили, перестали защищать младшего от старшего. От этого Андрею стало немного легче. Он медленно поднялся, всё-таки давая братьям возможность кинуться за Женькой и самим всё разрулить. — У мамы, наверное, — подсказал Саня. Андрей кивнул, пересек коридор, выдохнул, обнаружив возвышающийся под маминым одеялом холмик. Сел на кровать, перебирая в памяти все последние конфликты с Женькиным участием. Получалось как-то очень много. Женька будто задался целью довести Андрея любой ценой и усердно тянул из него жилы. Понять Женькины мотивы никак не получалось, ссоры выматывали, наказания давали пару дней передышки, но до конца конфликт никак не исчерпывался. Не может же быть, что Колька прав? Холмик съежился, стоило Андрею положить руку туда, где, по его подсчетам, должно было находиться Женькино плечо. Еще как может быть. — Жень… Хотелось спросить, откуда Женька взял такие дурацкие выводы. Хотелось напомнить, что Сане с Колей тоже прилетало за все их фокусы. Особенно Коле. Может, Женька просто не помнит? А может, с Женькой тяжелее, потому что Женька меньше всех помнит папу. Может, ему просто не за что уцепиться, не на чем построить нормальные отношения. С кухни доносился размеренный стук ножа о доску и шум воды. Андрей снова подумал о горке позади летней сцены, вспомнил, как сам катался там на фанерке в раннем детстве — с папой. — Жень, а пошли завтра кататься на ледянке. Одеяло отдернулось, являя миру изумленное Женькино лицо. Впрочем, изумление тут же сменилось недовольной гримасой. — Стоя? Не хочу. Андрей поперхнулся. Действительно, с тетрадкой же надо что-то решать… — Мама завтра приедет, пусть сама с тобой разбирается, — наконец сказал он. — А ты? — А я с тобой покатаюсь на ледянке.
Гость: Вредитель Звездопад весной (автор) https://ficbook.net/readfic/10867204 Неизбежность выматывала. С каждой секундой беспокойство нарастало, заставляя Женьку покрываться мурашками. Нет, дело было даже не в мурашках. Он как будто весь распылялся, распадался на кусочки, как тот кот из мема «Ты чево наделал». Ожидание конца началось в тот момент, когда Андрей поставил телефон на зарядку. Женька вслушивался и отчаянно надеялся на привычный короткий треньк, означающий, что батарея заряжается. Ну а вдруг пронесло? Но нет, телефон молчал. А Андрей не заметил. Он пропылесосил квартиру, цыкнул, заметив, что Колька так и не вынес мусор, поставил вариться гречку. Женька то и дело бегал к телефону, замирая от ужаса, тыкал пальцем в экран, убеждался, что значка зарядки нет, осторожно шевелил провод в разъеме, надеясь на чудо. Один раз Андрей его застукал, войдя в гостиную за книжкой, и Женька едва не сознался, уже сунулся рассказывать, но Андрей отмахнулся: — Не мельтеши. Уроки сделал? — Нет еще, — прошептал Женька. — Делай. Ужин скоро. Женька ушел и окопался у себя на кровати, честно пытаясь учить заданное еще на прошлый раз стихотворение, но строчки уплывали из памяти, не задерживаясь ни на секунду. Наконец гром грянул. — Женя, иди сюда, — позвал Андрей. И Женька пошел, представляя себе, как за секунду до этого Андрей обнаружил, что телефон не зарядился, как вынул и вставил зарядку, как нахмурился, нагибаясь, чтобы заглянуть за тумбочку и убедиться, что вилка не выдернута из розетки, как увидел перемотанный изолентой провод, как сопоставил факты и сделал выводы. — Это что? — спросил Андрей, когда Женька вошел в гостиную. Мама бы уже орала, но то мама. — Зарядка, — буркнул Женька. Андрей размотал изоленту, демонстрируя обрезанный у самого адаптера провод. — Твоя работа? Женька пожал плечами, потом кивнул. — Рассказывай. — Чё рассказывать? — угрюмо проворчал Женька. — Перепутал. Думал, это провод из моей коробки… А чё он валяется? — Это твои провода по всему дому валяются, — возразил Андрей. — Главное, я еще думаю, надо же, собрал всё барахло, молодец какой. А ты не молодец, ты вредитель. Женька покраснел. Действительно, он убрал с глаз долой все провода и детали, из которых в течение последних недель пытался сваять робота, когда обнаружил, что по роковой случайности пустил на запчасти зарядку Андрея, а не один из многочисленных проводов, подобранных на мусорке. Коробку с недоделанным роботом затолкал под кровать, а зарядку кое-как залепил изолентой и вставил в розетку. Спрятал улики. — Я бы починил, просто под корень срезал, а штепсель не разбирается. — А сказать не судьба? Женька пожал плечами. — Мне через полтора часа на работу, Жень. И как я теперь? Женька снова пожал плечами. Действительно, курьеру без телефона никак, что тут скажешь? Если бы Колька с Саней были дома, они бы обязательно что-нибудь придумали или хоть разрядили обстановку, но до конца их тренировки оставался еще почти час. Андрей задумчиво повертел в руках бесполезный провод, положил его на тумбочку. — Иди готовься, я сейчас. Кашу надо выключить. Женька поплелся в комнату, плюхнулся на кровать и стал ждать. Андрей не шел целую вечность. Наконец дверь раскрылась, Женька услышал, как Андрей шагает по комнате и огибает шкаф, приготовился к привычному звяканью пряжки ремня. Потом Андрей сел на кровать, ухватил Женьку поперек туловища и уложил к себе на колени. Женька удивленно заерзал, почувствовав, как с него спускают штаны, а Андрей уже принялся награждать его сильными, размашистыми шлепками. Женька задрыгался с перепугу, завопил — и пристыженно умолк. Боль была вполне приемлемой. Андрей продолжал его шлепать, и вдруг Женьку прошибло унизительностью этого процесса и осознанием собственной вины. Конечно, он даже ремня не заслуживает, натворил дел и струсил, не признался, пока не заставили. А мог же сразу сказать… Женька горько, безутешно разревелся, только подтверждая свою никчемность. Шлепки почти сразу же прекратились, Андрей снова переложил его на кровать и ушел, тихо прикрыв за собой дверь. Прорыдав еще какое-то время, Женька наконец успокоился, сделал несколько судорожных вдохов через рот, приподнялся, чтобы заложенному носу стало легче дышать. Из-за закрытой двери не было слышно ни звука. Женька натянул штаны, осторожно встал с кровати, прислушиваясь к себе. Тошнотворное трепыхание прошло, но ноги всё ещё подрагивали, и Женька двинулся к двери предельно осторожно, чтобы не упасть. Андрей сидел на диване и ковырял обрезанный штепсель канцелярским ножом. — Андрей… — Уйди, Жень. Он даже не поднял голову, не посмотрел на ненавистного Женьку, так и продолжал ковыряться, сосредоточенно поджав губы. Женька побрел в прихожую, обулся, натянул куртку, прихватил забытый Колькой мусорный пакет и вышел на лестничную площадку. Казалось, что содеянное крупными буквами написано на Женьке, что все видят эту пылающую надпись «ВРЕДИТЕЛЬ». Женька всхлипнул, выкидывая пакет в мусорный бак, будто последнюю ниточку оборвал. Всё, один теперь, без семьи и без дома. Он побрел бесцельно по улице, чуть не свернул в сторону школы, передумал, пошел к путям. Побалансировал немного на рельсах, играя с мыслью о том, как все будут плакать, если его переедет трамвай, отбросил эту идею. Конечно, мама будет плакать. И Колька с Саней тоже. И Тёмка. Но Андрей-то не будет, а без этого какой толк? Женька тяжело вздохнул, дошел до массивной каменной стены, окружавшей территорию здания прокуратуры, забрался на нее, потеснив бутылки и окурки и прижавшись спиной к решетке. Недавнее наказание, хоть и не слишком суровое, тут же дало о себе знать. Сидеть на каменной кладке оказалось неприятно. Женька подтянул колени к подбородку, обхватил их руками и зажмурился, сдерживая слёзы. Вот бы его цыгане украли и продали на органы! Хоть какая-то польза будет. Через какое-то время пальцы и кончик носа стали мерзнуть, руки и ноги затекли, и Женька собирался уже слезть и идти дальше, когда совсем рядом раздался знакомый голос: — Вот ты где. Женька встрепенулся, распрямился, едва не свалившись со стены, а Андрей уже прижал к уху телефон — Санькин — и сказал: — Отбой, Коль. Нашелся. Женька удивленно хлопал глазами. Ему почему-то и в голову не пришло, что Андрей кинется на поиски. Может, всё-таки переживает? — Кто так делает, Жень? — с упреком спросил Андрей, протягивая руку и помогая ему слезть. — Мама же мне голову оторвет, если с тобой что-то случится. Женька сглотнул. — Обиделся? — спросил Андрей, беря его за плечо и аккуратно направляя в сторону дома. — Ты пойми, не в зарядке дело… Мог же сразу сказать, ну? Женька хотел возразить, хотел возмущенно воскликнуть, что пытался, что извиниться тоже пытался, что никуда он с Андреем не пойдет, раз он такой. — Колька с Саней тебя искать бросились, даже не поели, — всё так же укоризненно продолжал Андрей, но от этого известия Женьку накрыло не чувством вины, а теплом: приятно же, когда за тебя переживают, ищут… Андрей замолчал, задумался о чем-то своем. Женька тоже молчал. Может, можно прицепить провод от зарядки к какому-нибудь другому штепселю? В коробке их много… Может, предложить Андрею? Да нет, он и слушать не станет. Не нужны ему ни Женькины идеи, ни извинения, всё уже. — Я мусор выкинул, — невпопад сообщил Женька. — Молодец, — рассеянно кивнул Андрей. — Я не молодец, я вредитель, — вздохнул Женька.
Гость: Мучения Звездопад весной (автор) https://ficbook.net/readfic/10941521 На часах была половина десятого, когда Андрей наконец пришел домой. Селёдка звонила в половине второго, а Женька вернулся, выходит, часа в три. (Или ближе к четырем, если гулял по парку и собирался с духом.) Андрей понимал, что ожидание наверняка мучительно, но ничего не мог с этим поделать. Лучше так, чем наворотить дел сгоряча. На кухне горел свет. Колька с Саней сидели за столом, уткнувшись в телефоны. Андрей откашлялся, дождался, пока братья поднимут головы. — Где Женя? — Спит. Ждал тебя, — с упреком сказал Колька. — Где ты ходишь? — Надо было остыть. — Женьке бы не помешало, если бы ты хоть раз по-человечески, — задумчиво сказал Саня. — А я как? — А ты — как робот. — В смысле? — Во. — Колька, копавшийся в телефоне, повернул экран к Андрею и включил ролик, наполняя кухню разухабистой музыкой. — На что намекаешь? — хмуро спросил Андрей, когда к музыке добавился припев про «ехай нах..й». — А, не, погоди, не то. — Колька промотал видео вперед и запустил его снова. — И вы — что вот стоите? — с чувством спросил с экрана Шнур. — Ну дайте ему хоть какую-то эмоцию! Ну немножечко! Ему ж тяжело! — Вот, — сказал Колька, снова выключая видео. — В этом смысле. Андрей устало махнул рукой и развернулся. За спиной шаркнул по полу отодвигаемый стул, потом скрипнуло сиденье, на которое кто-то снова сел, так до конца и не поднявшись. В комнате братьев царил полумрак: одна из лампочек в люстре опять перегорела, вторая нехорошо подмигивала, тоже готовясь отдать концы. Андрей прошел за шкаф, к самой дальней кровати. Женька действительно спал, свернувшись калачиком вокруг подушки. Он почему-то так и не привел себя в порядок: весь в угольной пыли, шорты сзади вообще чернющие, будто на задницу упал и проехался, ноги в темных разводах, только на правом колене тщательно вытертый пятачок чистой кожи, залепленный пластырем. Наверное, позволил кому-то — Сане? Кольке? — обработать ссадину, а на остальное его просто не хватило. Андрей представил себе, как Женька, измученный злоключениями этого дня и нотациями классухи и завучихи, идет домой и ждет. Конечно, ему было не до мытья. Так и уснул, не дождавшись казни, прямо поверх покрывала. Андрей осторожно тронул Женьку за плечо, погладил по украшенной бороздками высохших слёз чумазой щеке, потом укрыл его Тёмкиным одеялом и выключил свет. Утром Женька явился на кухню позже всех — но до блеска отмытый, с еще мокрыми волосами, наряженный в джинсы и рубашку, будто специально старался выглядеть попредставительнее. — Будешь? — спросил Колька, кивая на омлет. Женька помотал головой, не отрывая пристального взгляда от Андрея. Андрей вздохнул, отодвинул недопитый кофе: — Ну, пошли поговорим. И снова за спиной скрипнул стул, будто кто-то едва-едва не решил взбунтоваться, но всё же отдал Женьку на растерзание. — Как нога? — спросил Андрей, когда Женька подошел к дивану. Женька мельком глянул на колено — сейчас, разумеется, пластыря не было видно под джинсами — и пожал плечами. — Еще что-нибудь болит? — Нет. — Испугался? Женька опустил глаза и дернул плечом. — Угу. — Я тоже, — сказал Андрей. Женька глянул удивленно, и Андрей продолжал: — Когда Елена Михайловна позвонила и сказала, что ты упал в шахту. — Не было никакой шахты! — возмутился Женька. — Только подвал. И я не упал, а сам залез. Скатился по угольной горке. — Елена Михайловна сказала, упал в шахту. — Вечно она… Женька сердито насупился, потом расстегнул джинсы. — Да стой ты. Женька, уже собиравшийся лечь на диван, озадаченно оглянулся. — Ну вот как ты так всё время? — спросил Андрей. — Думаешь, мне самому от себя не тошно? — вздохнул Женька. — Да при чём здесь? Андрей сел на диван, помассировал виски, соображая. Разговор не клеился. Получалось, что он обвиняет и так со всех сторон виноватого Женьку, ругает его за то, что он вот такой. В Женькиных действиях никогда не было злого умысла, протеста или еще чего-то такого. Да, он творил чёрт-те что, но не специально. Будто бы не видел связи между поступками и их последствиями, существовал исключительно здесь и сейчас. — Оно само, — тихо сказал Женька. — Да я понимаю, — кивнул Андрей. — Просто это же тоже не дело… Ну, переврала Селёдка в этот раз, а в следующий? Жень, если бы там была шахта, ты бы запросто в нее упал. — Упал бы, — вздохнул Женька. — А мы как будем, если ты упадешь? На это Женьке ответить было нечего. Андрей прикрыл глаза, чувствуя, как тошнотворный груз долга становится тяжелее с каждым словом. Кольке с Саней хорошо, они свою долю ответственности берут заботой, а Андрею что остается? — Давай еще раз, — попросил он. — По порядку. Как ты оказался в подвале? — Ну, мы приехали в краеведческий, — нехотя сказал Женька. — И Танечка на меня наорала, что я в шлёпках, сказала, щас посадит в автобус и назад отправит. Андрей вздохнул и уточнил: — А в нормальной обуви нельзя было пойти? — Я в нее не влезаю. — Ну блин, Жень! А сандалии? — Порвались. Это было ожидаемо. Сандалии, в которых Женька пробегал всё лето, давно уже на ладан дышали, и Андрей тут же отругал себя за невнимательность. Мог же заметить! — А сказать не судьба? — с досадой спросил он. Женька неожиданно яростно потер глаза кулаками и отвернулся. — Жень… — Да что? Я в шлёпках нормально хожу, — насупился Женька. — Она просто доколупалась. Андрей вдруг отчетливо вспомнил, как отреагировал, когда Женька порвал новую футболку. «Я деньги не печатаю», — сказал он тогда. Неудивительно, что Женька молчал про сандалии. — А дальше? — Ну, она всё нудит и нудит, типа, Стрельцов, встань в самый задний ряд, не позорь меня перед экскурсоводом и так далее, — сердито ответил Женька. — И я встал. И пока они там про всякие мельницы и прялки нудят, смотрю по сторонам… — А надо было смотреть на мельницы и прялки, для вас же экскурсию организовали, — вставил Андрей. — Так не видно, — пояснил Женька. — Остальные за лето знаешь как вымахали? Не прыгать же… Ну, короче, заметил там какую-то пристройку с окошком в подвал, заглянул, а там всё углем завалено, прямо горка. И я решил проверить, скачусь до самого низа или нет. Ну и скатился. Всё. Андрей выдохнул. Хорошо всё-таки, что отложил разборки, а то намутил бы вчера… — Жень, Елена Михайловна сказала, — начал он, — что ты грубо нарушил дисциплину, сорвал экскурсию, довел Татьяну Константиновну до приступа, вел себя вызывающе… Женька глубоко вдохнул, явно стараясь держаться. — Я всё понимаю, — продолжал Андрей. — Что обуви нет — это мы с мамой не уследили, что Татьяна Константиновна так отреагировала — ее заморочки. За это наказывать не буду. — А за остальное будешь, — буркнул Женька. — Только за подвал. Тебя там могло засыпать, ты сам-то понимаешь? — Ну и засыпало бы. И конец мучениям. — Так, мученик, хватит драматизировать, — возмутился Андрей и поднялся. Женька тут же плюхнулся на освободившееся место, положив голову на руки. Андрей снял ремень, аккуратно сложил его пополам и отсчитал Женьке пять ударов, а потом еще десять, приспустив джинсы. Далее по программе полагалось стянуть и трусы, но что-то заставило Андрея остановиться. Конечно, оставлять Женькин прыжок в подвал совсем безнаказанным было нельзя, но и излишне усердствовать не хотелось. Слишком много смягчающих обстоятельств. — Всё, Жень. Женька не спешил подниматься, и Андрей попытался пошутить: — Отмучился, вставай. Женька приподнялся на локтях, окинул Андрея скорбным взглядом и сказал: — Я вообще-то имел в виду твои мучения.
Гость: Единственный нормальный Звездопад весной (автор) https://ficbook.net/readfic/10839862 1 Женьке очень хотелось, чтобы Селёдка позвонила маме. Тогда можно было бы изобразить раскаяние, выслушать усталую нотацию, разглядывая ковер, извиниться и вернуться к своей жизни. Но мама была в командировке, и вызвонить ее не представлялось возможным. — Звоните Андрею, — уныло сказал Женька. Андрей терпеливо ждал Женьку в гостиной. Дал разуться, чересчур аккуратно и медленно повесить куртку и убрать ботинки на полку, вымыть руки, отнести рюкзак. Не вмешивался, не звал, зная, что Женька сам придет. — Ты опять. Не спросил. Констатировал. Женька глянул исподлобья и ничего не ответил. Ясно же, что опять. — Не стыдно? — как-то очень устало спросил Андрей, и Женька ощетинился, ляпнул: — Своих воспитывай. Это было некрасиво. Нечестно. Женька прекрасно понимал, что в семейной ситуации Андрея больше всех виноват именно он. Колька и Саня уже сами по себе, беспроблемный Тёмка с его музыкалкой тоже вне подозрений, а вот Женька… — А ты что, не свой, что ли? — спокойно спросил Андрей, и Женька ощетинился еще больше из-за этой его невозмутимости. — Тебя Селёдка зовет единственным нормальным Стрельцовым, — мстительно сообщил он. — И что? — Да так. Сам представь, кто там по ее меркам нормальный, — пожал плечами Женька. Все его убийственные дерзости разбивались вдребезги о каменную собранность Андрея, разлетались на куски, не раня и не задевая, а задеть Андрея очень хотелось. Обидеть, разозлить, вывести из себя, чтобы наорал. Как Колька с Саней, как мама, как любой нормальный человек. Да даже как Селёдка, прости господи. — Ладно, хватит, — сказал Андрей, расстегивая латунную пряжку. — Ложись. Женька изобразил трагический вздох, расстегнул джинсы и плюхнулся животом на диван. — И нечего стонать, — сказал Андрей, а потом ремень рассек воздух и хлопнул — пока еще по джинсам, пока еще мягко, примериваясь. Следующие пять ударов были сильнее, они легли ровно друг под другом, первый пришелся чуть пониже копчика, последний — уже по ногам. Потом Андрей аккуратно спустил Женькины джинсы и выдал следующую пятерку — снова сверху вниз, чтобы первые три легли терпимо, по трусам, а остальные — вдвойне болезненно, потому что по голому и по самым чувствительным местам. Женька не понимал, почему бы Андрею не ограничиться задницей. Всё равно ведь трусы стащит — ну вот, уже — и налупит до противной резиновой бесчувственности, зачем еще и ноги трогать? Женька охнул, впился зубами в запястье, потому что ремень как раз загулял по ногам, будто Андрей специально пытался выбить крик. Женька напрягся, приподнялся на локтях, а голову, наоборот, опустил, пытаясь уравновесить боль физическим усилием. Со счета он сбился, но знал, что получил уже пятнадцать, не считая первого, пробного, потому что Андрей спустил его трусы. Теперь трикотажная ткань прикрывала обожженные предыдущими ударами ноги. Слава богу за эти маленькие радости. — Совести у тебя нет, Жень, — сказал Андрей. — Мать и так надрывается, а ты? Он никогда не упоминал, чем жертвует сам, стыдя Женьку исключительно маминой самоотверженностью. И Женьке хотелось ненавидеть его за это, хотелось кричать, что маму никто не просил рожать пятерых, но вместо этого… Вместо этого он расплакался, снова распластавшись на диване. Андрей терпеливо ждал, пока рыдания утихнут. Ничего не говорил, только один раз деликатно звякнул пряжкой — наверное, опустил начинающую затекать руку. А потом, когда Женька успокоился, выдал оставшиеся десять — аккуратно, четко, исключительно по голой заднице. Колька с Саней пришли домой ближе к ужину, глянули на хмурого Женьку и невозмутимого Андрея и сразу всё поняли. — Опять младшенького тиранишь? — спросил Колька, а Саня сгреб Женьку в охапку, шутливо растрепал ему волосы и объявил: — Такова жизнь, брат. Все там были. Женька скривился, хотел было прокомментировать идущий от Саниной одежды сигаретный запах, но не стал: не хватало еще, чтобы и Сане влетело. — Тёмка не был, — сказал он вместо этого. — Может, это потому, что Тёмка не высаживает стекла в школе и не срывает уроки? — предположил Андрей. — Нет, это потому, что он сидит себе в своем музыкальном интернате и не попадается тебе под руку, — мрачно ответил Женька. Андрей засыпал в кастрюлю макароны и спросил, обращаясь к Сане и Кольке: — Голодные? — Заметь, макароны ты уже всыпал, — сказал Женька. — И что? — И то, что «нет» — уже заранее неправильный ответ. — Жень, ну чё ты, в самом деле, — встрял Колька. — Всегда же дома едим, ну. — Он просто всегда всё знает заранее, — проворчал Женька. — Если бы знал, не покупал бы тебе мяч, — возразил Андрей. — Великий благодетель, — фыркнул Женька и тут же схлопотал подзатыльник от Сани. — Что? Не нужны мне его подачки. — Учту, — кивнул Андрей. — Только этого и ждал, да? — обиделся Женька. — Ну и не покупай. — Так, Жень. — Андрей передал большую зубастую ложку, которой помешивал макароны, Кольке и оглянулся, заглянул Женьке в глаза. — Лишних денег у нас нет. Если тебе не нужен мяч, мог бы так и сказать, купили бы что-нибудь нужное. — Говорю, записывай, — откликнулся Женька. — Позору семьи ничего не надо, не заслужил, обойдусь. — Просто наших с мамой зарплат не хватает на все вот эти капризы, — пояснил Андрей, так и не отпуская Женьку взглядом, пригвоздив его серые глаза своими синими. — Как будто я виноват, что нас много! — воскликнул Женька. — Как будто я виноват, что папа умер! Вот это последнее лучше было оставить при себе. Женька зажмурился и вжал голову в плечи, отчаянно желая провалиться сквозь землю. — Не виноват, — подтвердил Андрей. — И мама тоже не виновата. — Надо было на Тёмке остановиться, — буркнул Женька, но Андрей продолжал, будто не слыша: — Но в том, что стекло разбилось, ты виноват. И в том, что мы теперь будем оплачивать новое. — Всё, хорош, — вмешался Колька. — Он уже понял давно. — Ничего он не понял, — вздохнул Андрей, снова отворачиваясь к плите и забирая у Кольки ложку. — Третье окно в этом году. — Ну, не всем же быть тихонями вроде Артёмки, — возразил Колька. — Мы вон с Саней тоже… — У меня зато приводов в полицию пока не было, — вставил Женька. — Нашел чем гордиться. — Андрей сурово глянул на Кольку: — Еще раз спасибо, что так занизил стандарт. — Селёдка до сих пор вас с ужасом вспоминает, — сообщил Женька и ткнулся носом в Колькин рукав. — Жаль, Тёмка ей не попался, — сказал Колька, небрежно приобняв Женьку за плечи. — Порвал бы ей шаблон к чертовой матери. — Был бы еще один нормальный Стрельцов в ее списке, — тихо сказал Андрей. — Не был бы, — огрызнулся Женька, уязвленный тем, что Андрей пытается влезть в их с Колькой разговор. — По ее меркам нормальный — это который против нас, ненормальных. Андрей обернулся, смахнул волосы со лба, коротко глянул на Женьку и ничего не сказал. Вместо него подал голос Саня: — Друшлаг давай. — Дуршлаг, дубина, — поправил его Колька. — У меня из-за тебя вьетнамский флешбэк с вертолетиками, — серьезно сообщил Саня. — Крупным планом лицо Селёдки и голос, причем ее же, но за кадром: «Стрельцов, вон из класса!» Колька с Женькой пополам согнулись от смеха, так похоже у Сани получилось. Андрей невозмутимо выплеснул содержимое кастрюли в дуршлаг. Женьке вдруг захотелось, чтобы Андрей разделил их веселье. Ну и что, что он зануда и злыдень? Брат же… — Пошли в субботу в боулинг, — предложил Колька, пихая Андрея локтем. — Там пенсионерам скидки. Андрей пропустил шутку мимо ушей. То ли всегда такой унылый был, то ли потерял чувство юмора в борьбе за быт. Женька попытался вспомнить, каким Андрей был до смерти отца, и не смог. — Не могу, — говорил тем временем Андрей. — Мы в субботу с малыми идем… В кино, они собирались в кино, Женька слышал, как Андрей ругался со своей бывшей, выбивая право забрать близнецов на все выходные, но в результате получил согласие только на вылазку в кино. — …в парк гулять, — договорил Андрей, и Женька вдруг сообразил, что это из-за него кино отменяется. Деньги, предназначавшиеся на билеты и конфеты для мелких племянников, пойдут на новое стекло. — Прости, — прошептал Женька, и Андрей мимоходом погладил его по голове, другой рукой раскладывая по тарелкам макароны. — Тогда в другой раз, — пожал плечами Колька. Они с Саней сели было за стол, и Андрей запоздало спохватился: — Руки. Колька вытер ладони о штаны и сообщил: — Чистые. — Не буди в нем зверя, — посоветовал Саня, тщательно намыливая руки. — Я хомячков не боюсь, — отозвался Колька. — Думаешь, слишком взрослый? — спросил Андрей. Колька закатил глаза, но руки всё же сполоснул. Женька последовал примеру старших, наскоро вымыл руки под жидкой струйкой, осторожно сел на единственный в доме мягкий стул, который ему великодушно уступили, но всё же поморщился от боли. — Ничё, до пятницы заживет, — сказал Саня. — Угу, сегодня всего-то четверг, — буркнул Женька. — А что в пятницу? — спросил Андрей. — Концерт, — ответил Колька. — Ты чё, не пойдешь? — добавил Саня. — Какой еще концерт? — отчеканил Андрей, сверля взглядом Женьку. Он безошибочно определил источник проблемы, хотя разговор затеяли Саня с Колькой. — Ну, спектакль, — ответил Саня и посмотрел на Андрея как на идиота. — «Роликовые коньки», драма в трех частях, Евгений Стрельцов в главной роли, — провозгласил Колька. — Чё, совсем глухо? Ну, ты даешь… Андрей повернулся к Женьке: — Женя? — Я ничего такого не делал! — возмутился Женька. Андрей снова перевел взгляд на Кольку с Саней. — Забегался? — сочувственно спросил Саня. — Бывает. Ты не переживай, мы с Колькой сходим. Женьку поддержим, Селёдку порадуем, маме фотки скинем потом. — Почему ты не сказал? — спросил Андрей, для разнообразия разглядывая свою тарелку. — А что? — воинственно ответил Женька. — Это же не что-то плохое… — А просто спектакль, в котором ты играешь, — подхватил Андрей. — Я же не вместо школы, — сказал Женька, чувствуя, что должен как-то оправдаться. — Мне классуха разрешила. И это бесплатно. И оценки по русскому обещали… Он растерянно замолчал, понимая, что аргументы закончились, а Андрей всё молчит зловеще, испепеляя взглядом макароны. — Жень. Женька опустил голову, чувствуя, как пылают щеки. Слёзы обожгли глаза, готовясь пролиться второй раз за день. Над столом нависла тишина. Колька с Саней синхронно отложили вилки, наверное, тоже ожидая, что Андрей запретит Женьке театр. — Можно я тоже приду, Жень? — наконец спросил Андрей. 2 Андрей откинулся на подлокотник дивана, потер глаза, пытаясь сосредоточиться на скачущих туда-сюда строчках некачественной ксерокопии. Вздохнул, отложил бумажки, включил древний ноутбук и обнаружил, что и на экране строчки пляшут, отказываясь наполняться смыслом. Дверь тихо скрипнула, впуская в комнату взъерошенного и какого-то подозрительно осторожного Женьку. — Чего не спишь? — А ты? Андрей пожал плечами: — Учусь. Женька погрустнел, и Андрей почти услышал его виноватые мысли. Наверняка уже придумал себе, что это из-за спектакля Андрею приходится сидеть до ночи. В Женьке вообще было очень мало сознательности, а редкие ее вспышки проливались горьким чувством вины и ни к чему хорошему не приводили. Нет бы заранее подумать… — Мне вечером заниматься удобнее, — сказал Андрей, захлопнув ноутбук. — В тишине. Женька подошел ближе, подвинул учебники, освобождая место, и с опаской сел на протертый клетчатый диван, прижимая к груди пластмассовую коробку. Андрей ее сразу же узнал. Как можно не узнать Женькину копилку? Эту дурацкую коробку с секретом Колька нашел на развале у какой-то бабки, утверждавшей, будто это реквизит самого иллюзиониста Кио. Разумеется, надпись про мэйд ин Чайна Кольку ни капельки не смутила, он выложил за коробку целых пятьдесят рублей и торжественно подарил ее Женьке. Коробка была довольно скромного вида: черный куб с прорезью сверху и с окошком спереди. Вот это окошко Женьку совершенно очаровало. Внутри, меж расписанных под космос стен, парил сверкающий металлический шарик. Вся внутренность коробки просматривалась сквозь окошко, но бросаемые в прорезь монеты бесследно исчезали. Разумеется, всё дело было в хитроумной системе зеркал, одно из которых делило внутренность куба почти по диагонали, монетки грохотали внутри, а зеркала можно было увидеть, покрутив коробку так и эдак, тени и отражения их выдавали, но Женька как влюбился в эту магию в восьмилетнем возрасте, так и не отпустил ее больше. Вот и сейчас он бережно, почти благоговейно погладил коробку по черным бокам, будто извиняясь за грядущее вторжение, потом надавил и потянул, выдвигая крышку и обнаруживая секретный отсек, набитый монетками и мятыми купюрами. Андрей снова уткнулся в ксерокопию статьи, поджал губы, старательно подчеркивая острым карандашом ключевые слова. Чёртов Женька с его проснувшейся совестью! Уже ведь всё, проехали, помирились, чего душу выматывать? Выложил тут свои копейки… — Этого хватит? Женька уронил монетку — то ли два рубля, то ли пять, — наклонился, принялся шарить по ковру рукой. — На окно? — Андрей помотал головой. — Не хватит. — На кино, — едва слышно шепнул Женька, кладя найденную монетку поверх остальных. — А остальное я потом, я как-нибудь… Андрей осторожно, чтобы не задеть аккуратную кучку монет, привстал, положил ноутбук на тумбочку, взял тощую пачку смятых и бережно разглаженных купюр. Разве можно их принять? Это же все Женькины сбережения, он же на самокат копит… Хоть бы не накопил никогда, убьется же, ну, или сломает себе что-нибудь, как Колька на своих роликах. Андрей закусил губу. Вообще-то он и без Женькиной мелочи мог бы сходить с малыми в кино, просто тогда на непредвиденные расходы не останется вообще ничего, а до аванса еще три дня. Здравый смысл требовал перенести все развлечения на потом, а Женькину заначку не трогать: он и так уже расплатился, это было бы просто нечестно. — А самокат как же? Женька пожал плечами: — Накоплю когда-нибудь. Всё равно зима. Смотреть на притихшего, грустного Женьку не было никаких сил. Он будто бы уже понял, что нет ему прощения, и сдался, потух. Завтра, конечно, опять возьмется за свое, будет всячески изводить и доводить, но сейчас… Папа всегда говорил, что принимать решения можно как угодно быстро, а вот озвучивать — досчитав до десяти. …девять, десять. Принятое решение всё ещё казалось правильным. Андрей кивнул, взял с тумбочки бумажник, сложил в него купюры, расстегнул боковой кармашек, аккуратно ссыпал туда мелочь. — Спасибо, Жень. Растешь. Женька молча ткнулся лбом в его рукав, и Андрей растерянно мигнул. К Сане с Колькой Женька постоянно лип, бодался, будто требующий ласки кот, а вот к нему… К нему он приходил с проблемами, если не мог поговорить с мамой, от него получал по заднице, если было за что, с ним ругался и спорил, а по-хорошему внимания никогда не просил. Андрей понимал, что крутым старшим братом для Женьки никогда не станет, и не обижался. Никто не виноват, что всё так сложилось. Андрей неуверенно протянул руку и обнял Женьку за плечи. Надо будет взять шабашку и купить уже этот самокат. Может, к весне получится.
Guran: Рассказ "Всегда виноват Стрельцов" автора Звездопад весной связан сюжетом с рассказами "Список сломанных вещей", "Вредитель", "Мучения" и "Единственный нормальный". Конечно, не всем любителям "психодееелики и галлюцинозного реализма" может зайти, но тема дана не первый взгляд предельно просто, с пониманием и даже как-то трогательно
Sakh: Нарушены приоритеты как бы, за зарядку люлей выдать младшему это глупо, а вот за "побег" без предупреждения вполне можно было ..., Только не было бы первого, не случилось бы и второго.
Sakh: Но у автора есть один пунктик, причем не только в этой серии ... Последовательное оголение места применения воспитательного воздействия ... Не верю, не практично ...
Guran: Sakh пишет: у автора есть один пунктик.. Последовательное оголение места применения воспитательного воздействия ... Не верю, не практично ... А мне так кажется вполне логично, что старший брат "побаивается" сразу же предьявлять свои права на полную власть над младшими пацанами. Ведь такое последовательное обнажение вполне укладывается в воспитательную схему: -приказать лечь под ремень - это как сделать строгое предупреждение; -ударить ремнем по штанам - это как легкое наказание; -стянуть штаны и бить по трусам - как претензия на строгое наказание, но без унижения; -стянуть трусы и бить по голому - это наказание, дозволенное только самому близкому человеку - отцу или матери, потому что только их можно не стыдиться, чтобы плакать и светить голой задницей. Это демонстрация полной и абсолютной власти над ребенком. Старший брат как бы снимает возмущение от младших постепенным расширением своих прав на чужое тело, заставляя их сперва просто лечь, а взяв в руки ремень, как бы говорит что не обязательно он дойдет до самого конца, что он может остановиться на каком-то этапе наказания. Однако для пацанов эта первая уступка и есть психологическая ловушка "первого согласия", когда дальше у них остается возможность только соглашаться с насилием и даже попытка активного сопротивления может быть легко подавлена. Тут надо заметить, что для старшего брата с ремнем в руке такое вынужденное последовательное согласие младших с его требованиями, включает цепную реакцию насилия и провоцирует его обязательно дойти до самой последней границы своей физической власти над детьми. Oписаное поведение характерно именно для тематиков порки, когда они просчитывают реакцию ребенка, убеждают его согласиться с наказаниеми и устраивают для него психологические ловушки.
Sakh: Говоря про пунктик имел ввиду не конкретно по этому произведению, а и про другие. А об отношениях старший - младший, особенно если это далеко не первый раз, но стеснительность уже далеко не на первом месте будут, тем более не чужие люди ...
полная версия страницы