Форум » Рассказы, написанные посетителями нашего форума и авторами интернет-ресурсов. » 31 августа » Ответить
31 августа
Iken: Осмелюсь предложить вниманию читателей маленькую пьесу. Сюжет был придуман для рассказа, но по ходу дела выяснилось, что предполагаемый рассказ будет состоять почти исключительно из диалогов. Тогда мне и пришла мысль переделать историю в драматическое произведение, однако явно не для сцены. В общем, вышло скорее нечто вроде радиопьесы, где много разговоров и мало событий. Действие происходит в Ленинграде начала 80-х годов.
Ответов - 14
Iken: 31 августа КАРТИНА ПЕРВАЯ Гостиная городской квартиры. Папа сидит за столом и сосредоточенно точит карандаши лезвием безопасной бритвы. Неожиданно открывается дверь в комнату сына. На пороге — Серёжа, мальчик лет тринадцати. Он в трусах и майке; в руках — пластмассовая лейка. Папа (подняв голову и строго глядя на сына).Тэкс, кого это мы здесь видим без пяти одиннадцать? Тебе сейчас где полагается быть? Серёжа (смущённо). Знаю, знаю, в постели. Но пап, цветы-то полить надо. Ты же сам будешь ворчать, что приходится всё делать за меня. Папа. Не выдумывай, пожалуйста. И ворчать не буду, и цветы сам полью. Не мог раньше напомнить, что ли? Серёжа. Так я тоже забыл. День-то был суматошный. Папа. Да уж, особенно у тебя. Ладно, поставь лейку и марш спать. Серёжа (деловито). А ещё нужно проверить гладиолусы. Папа. Успокойся, они стоят в вазе и убегать не собираются. До завтрашнего утра достоят отлично. А если ты сейчас попадёшься на глаза маме, она рассердится. Серёжа. А что она делает? Папа. Режет салаты на кухне. Серёжа (с улыбкой). Вот так прямо берёт салаты и режет на кусочки? Папа. Не цепляйся к словам. Овощи для салатов она режет. Серёжа. А почему же ты ей не помогаешь? Папа. По кочану. Она меня сама выставила за то, что у меня руки-крюки. И велела проверить портфель ребёнка. Серёжа (с недовольным видом). Не знаю, откуда здесь взялся ребёнок да ещё с портфелем. У меня лично на завтра всё готово. Папа. У тебя всегда вечером всё готово, а наутро начинаются беготня и вопли. Серёжа. Пап, не ёрничай! Честное слово, я всё собирал без спешки. Папа. Ага! А ручка — без чернил. И ни одного простого карандаша, зато зачем-то три цветных да и то тупых, как брёвна. Ещё и циркуль прихватил. Это, случайно, не мой, из готовальни? Серёжа. Готовальню я не трогал, честно-честно! Циркуль — мой собственный. Мне мама его ещё в прошлом году купила. А за ручку спасибо, ты гений. Хотя нет, паникёр ты несчастный, вот ты кто. Папа. Спасибо за тонкий комплимент. Серёжа. Ну, забыл заправить — ужас-то какой! Писал бы шариковой на всех уроках. Папа. А обычно ты ей только на математике пишешь? Серёжа. Ну да. В смысле: на алгебре и геометрии. Математичка запрещает перьевыми. Говорит, ей некогда ждать, пока мы все циферки выведем. Папа (ворчливо). Это Валентина Афанасьевна так лютует? Вот ведь деятельница! Ей бы не за скоростью гнаться, а за качеством. Серёжа. И не говори! Ничего толком не объясняет, а двойки лепит. Папа. Ясно. Стало быть, в твоих двойках виновата учительница? Серёжа. Да нет, что ты! Всегда я один во всём виноват. Ленивый, невнимательный, несобранный — я правильно говорю? Папа (поднимает указательный палец). Истину глаголешь, сын мой! Серёжа (обиженно). Ну и поставь меня в угол, раз я такой плохой. Папа. Разрешаешь? Серёжа. Так уж и быть. Пап, а ты, случайно, не увлёкся? На что мне столько карандашей? Папа. Это про запас. Не бойся, лишними не будут. У тебя они постоянно то ломаются, то пропадают. А точить ты не умеешь. Серёжа. Конечно, где уж мне! А зачем ты мне столько твёрдых наточил? Папа. У тебя же в седьмом классе черчение начинается, забыл? Серёжа. А разве чертят только твёрдыми? Папа. Нет, конечно, всякими. Погоди, научишься. Или не научишься. И добавится к папиным домашним заданиям ещё одно. Серёжа (иронически). Пап, а сам я совсем-совсем домашку не делаю, правда? Сваливаю всё на тебя, а сам в футбол гоняю, так получается? Папа. Этого я не говорил. Но если бы ты относился к домашним заданиям ответственно, а заодно и на уроках не считал ворон, были бы у твоего отца замечательные вечера, полные свободного времени. Серёжа (с раздражением). Ой, а то я тебе и минутки свободной не оставляю! Русский, литературу, историю, географию, зоологию, немецкий ты за меня делаешь? Папа. Слава Богу, пока нет. Правда, без маминой помощи ты бы и эти предметы завалил. Зато алгебру, геометрию, физику ты щедро уступаешь мне. Ах да, у тебя же в этом году ещё и химия начнётся!.. Да, кстати, а как вышло, что ты тут со мной полуголый сидишь и разговоры разговариваешь? Вроде, я тебя спать отправлял, не помнишь? Серёжа (уныло). Пап, после всего, что было сказано, я сегодня вообще спать не буду. Папа. Это ещё почему? Серёжа. Потому что буду терпеть жестокие муки совести. Извини, но я не думал, что для тебя так тяжело помогать мне с уроками. Папа. Ты, никак, расстроился? Ну надо же, какой чуткий у нас мальчик! Небось сейчас будешь обещать исправиться? Серёжа. А надо? Ты же всё равно не поверишь. Папа. Ну, пообещай для приличия, утешь своего многострадального папку. Только не надо длинных прочувствованных монологов. А то мама явится выяснять, кто тут Гамлета играет. А когда выяснит, устроит нам бурную овацию. Между прочим, она ради тебя сегодня своих «Будденброков» пропустила, которые после «Времени» начинаются. Только бы Серёжа лёг спать вовремя и первого сентября на торжественной линейке не заснул. А Серёжа тем временем без штанов в столовой сидит и страдает от запоздалого прозрения. Ничего, вот получит мокрой тряпкой, сразу взбодрится. Серёжа. Ладно, я тогда на кухню пойду, тряпкой получать. Папа. Остановись, герой! На кухню пойду я, вдруг что понадобилось. И чтобы когда я вернулся, ты уже был в постели! Учти, я проверю, как ты там спишь. А теперь: на старт, внимание, марш! (слегка шлёпает сына пониже спины) Серёжа (с напускным огорчением). Ну вот, ещё учиться не начал, а уже по заднице получил. Пап, а может, для успокоения нервов в реверси сыграем? Папа (строго). Как видно, мало ты получил, раз про игры думать можешь. Серёжа (умоляюще). Всего одну партию, на пять минут! Я могу лежать в постели, а доску на стул поставим, а? Папа. Ой, сейчас кого-то покрепче шлёпнут! Считаю до трёх! Раз! Два! Два с половиной!.. Серёжа поспешно скрывается за дверью.
Iken: КАРТИНА ВТОРАЯ Комната Серёжи. Мальчик лежит в постели, с головой накрывшись одеялом. Дверь открывается, входит папа. Папа (сердито). Ты почему свет не погасил? Серёжа. Я его для тебя оставил. Ты же сам сказал, что придёшь проверить, как я сплю. Папа. Ну ты и артист! Я бы с этим и без света справился. Хотя теперь ясно вижу, что ты не спишь. Серёжа. Сам со мной разговариваешь и сам же сердишься, что не сплю. Никакой логики. Ты где пропадал? Папа. На кухне, вестимо. Салаты распихивал. Наш «Минск», знаешь ли, холодильник маленький. Пришлось всё вынимать и заново компактно расставлять. А там, ко всему прочему, ещё и большущий торт. Серёжа. Что там мама делает? Ты ей про наши посиделки не проболтался? Папа. Вообще-то она до того устала, что про тебя не спрашивала. Будем надеяться, она думает, что ты всё это время спал как амурчик. Если же о чём-то догадывается, то на то, чтобы устроить тебе головомойку, у неё уже сил не хватит. На всякий случай я ей сказал, что в последний день немного посижу над проектом. Она даже не поинтересовалась, над каким. Серёжа (с недоумением). В последний день? Ах да, у вас же квартал кончается. Папа (с недовольным видом). Какой, к чёрту, квартал, если завтра только начало сентября? Последний день без твоих уроков, вот я о чём. Серёжа. Неужели ты думаешь, что сразу всего назадают? Папа. Я не думаю, а знаю, что завтра начнётся моя ежевечерняя вахта. Но я уже давно с этим смирился. Воспитание сына — крест мой. Слава Богу, что у тебя бывают каникулы. Впрочем, меня жалеть не надо, ведь это я воспитал тебя оболтусом, следовательно, сам виноват. Так что отпразднуем завтра твой новый учебный год и за работу. Серёжа. Пап, а зачем столько суеты? Будто в самом деле праздник какой-то. Папа. Что ж тут поделаешь — традиция. Будто не знаешь, что у нас на каждый осенний месяц по празднику. Сперва новый учебный год, в октябре — твой День варенья, в ноябре — красный день календаря. Кстати, календарь! Первое сентября-то уже, считай, наступило, поздравляю, драгоценный мой школьник! Можно листочек оторвать. Вот и лето прошло, словно и не бывало... (подходит к отрывному календарю на стене и отрывает листок) Ох, какая картинка! Словно специально для тебя. Знакомый стиль, кстати. А, так и есть: Владимир Милейко. Его карикатуры и в «Ленинградской правде» часто мелькают. Серёжа (встаёт с постели и рассматривает картинку в календаре). Очень смешно. Интересно, где этот Милейко видел, чтобы ремень висел пряжкой вниз и держался на самом кончике? Папа. Ну так это же юмористический рисунок. Где ты видел, чтобы на карикатурах всё было как в жизни? Календарей во всю стену, между прочим, тоже не бывает. Но поздравление с первым сентября с ремнём вместо единицы — это забавно, особенно для лентяев и их пап. Хотя тебе, кажется, такой юмор не по вкусу? Серёжа (садится с ногами на кровать и обхватывает руками колени). Да ладно, юмор как юмор. Надеюсь, ты-то хоть так шутить не будешь? Папа. «Так» это как? Серёжа. Не будешь ремень на стенку вешать? Папа. Зачем? А... понял. Чтобы тебя подбадривать, как этого мальчика? Серёжа (с обидой). Пап, не издевайся! Не люблю, когда ты начинаешь про ремень. Папа. Я бы и не начинал, если бы ты чуть ли не ежедневно не давал мне повода. Серёжа. Тебе так нравится меня дразнить? Или ты думаешь, что я боюсь ремня, как Пятница ружья? Папа. Да уж понимаю, что самого ремня ты не боишься. Поскольку сам по себе он тебе по попе не надаёт. А представить, что кто-то ему в этом поможет, решительно невозможно. Мама скажет, что не женское это дело, а я — слабохарактерный. Серёжа (с сарказмом). Однако ходить по квартире с ремнём в руках у тебя характера хватало. Папа. Подумаешь, какая смелость! Ну подержал я ремень в руках и что? Это и было-то считанные разы. Серёжа. А мне и этих «разов» хватило. Не понимаю, зачем вообще попусту грозить ремнём? Уж как бы ты ни был зол, а ведь всё равно даже не собирался... ну... сам понимаешь. Папа (задумчиво). Чёрт его знает, зачем я за него хватался. Ясно, что стегнуть тебя им даже по штанам я бы не решился. Представляю, какой бы ты поднял ор... Серёжа (насмешливо). Вот оно что? Стало быть, ты только моего ора опасался? Ну так это ты зря. Не стал бы я орать как малолетка. Папа. Спасибо, успокоил. Значит, если бы я тебя... хм... ремешком, ты бы вытерпел молча? И каково бы мне было после этого, как ты думаешь? Серёжа. Не знаю. Что ты у меня спрашиваешь? Ведь не я же брался за ремень. Некоторые отцы вообще уверены, что порка — дело житейское. А уж что при этом делает сын — вопит истошно или молчит в подушку, это без разницы. Папа. При чём тут «некоторые»? Я — единственный и неповторимый, так же как и ты. И я не смог бы хладнокровно стегать своего мальчика, молчащего в подушку. Серёжа. А орущего благим матом? Папа. Тем более. Серёжа. Почему же, в таком случае, ремень всё же иногда оказывается у тебя в руках? Папа (смущённо). Да как тебе сказать... Как видно, плохой из меня воспитатель, только и всего. Мама, по крайней мере, может повлиять на тебя криком, а я и этого не умею. Вот и хватаюсь за главный отцовский атрибут, как утопающий за соломинку. Но ведь помогает же, как это ни странно! Серёжа (в гневе). Помогает?! Пап, не смеши меня! Просто мне невыносимо видеть тебя с ремнём в руке и я готов делать что угодно, лишь бы ты убрал его подальше. Папа (озадаченно). Интересно, отчего такая реакция, если ты прекрасно знаешь, что выпороть тебя я не смогу? Неужели дело в том, что ремень — это такой символ отцовской власти? У короля в руке скипетр, у епископа — посох, у папы — ремень. Так ведь ведётся исстари? Серёжа. Король своим скипетром никого не лупит и епископ посохом — тоже. А вот отцы не только ходят с ремнями, но и пускают их в ход почём зря. И мне неприятно думать, что и мой замечательный папа в один прекрасный день может поступить так же. Папа. Экий ты принципиальный! Выходит, тебе позволяется делать что в головушку взбредёт, а я не имею права даже прикоснуться к ремню? Хорошо ты, брат, устроился. Серёжа. Прикасайся сколько хочешь, только не грози мне этим «инструментом» и не поминай его по нескольку раз на дню. Папа. А чем тогда грозить? Углом? Так тебе же он нипочём, ты там только хихикаешь. Да и вырос ты уже давно из такого наказания, небось, не дошкольник. Все же прочие «строгие меры» мы с мамой считаем неприемлемыми и уже сто сорок раз это обсуждали. Так что позволь мне всё-таки иметь ремень в моём педагогическом арсенале, хотя бы в качестве орудия устрашения. Уговаривать-то тебя можно до бесконечности, а отцовское терпение не безгранично. Серёжа (с вызовом). Ну, понятно! "Арсенал" твой и правда небогат: пряник да кнут. И если пряники не действуют, то можно и кнутом попугать, верно? Папа. В целом, ты, наверно, прав. Только не драматизируй. Пока я тебя и пальцем не тронул, если, конечно, ты мне каждый шлепок в строку не ставишь. Серёжа (хриплым голосом). Да нет, чего уж там. Шлёпай, конечно, что за проблема? Можешь и покрепче наподдать, как ты недавно грозился. А надо будет, так и выпори, я потерплю. Я от тебя всё стерплю, хоть шваброй меня колоти. (ложится на кровать и отворачивается к стене) Папа (с тревогой). Серёж! Ты что, обиделся? Серёжа (не оборачиваясь). Ничуть. И вообще забудь моё нытьё. Я ведь и правда веду себя как дошкольник. Ответственности ноль, а требований куча. Ты от меня только и слышишь: "сделай!", "купи!", "помоги!" и всё такое прочее. Да ещё и ремнём пугать не смей — вот я какой капризный. А ты меня никогда и не наказывал как следует, даже не ругал толком. Может, зря ты меня ни разу не выпорол? Папа (с негодованием). Серёжа!!! Теперь ты надо мной издеваться вздумал? Смотри, я тоже обидеться могу! Серёжа (тихо) Прости. Папа (виновато). Сын, ты только не плачь, ладно? Сейчас мне тебя прощать особенно не за что, а так-то я в основном этим и занимаюсь, потому что ничего другого не остаётся. Но этим своим "всё стерплю" ты меня без ножа режешь. Серёжа. Ты сам начал этот разговор, а теперь сердишься. Папа (с досадой). Да вижу я, что свалял дурака. Не надо было мне тебя волновать накануне трудного дня. И что я за человек такой?! Вместо того, чтобы сына успокоить и поддержать, я его чуть до слёз не довёл. Серёжа (раздражённо). Не сочиняй, пожалуйста! Не очень-то меня задели твои разглагольствования. Папа. А что ж ты тогда стену рассматриваешь? Решил досконально изучить рисунок обоев? Серёжа (резко). Пап, оставь меня в покое! То есть я хотел сказать: спокойной ночи. Дай поспать человеку! Завтра ведь сам будешь ворчать, что я сонный. Папа (горячо). Серёжа, так нельзя! Если ты до того расстроился, что видеть меня не хочешь, я места себе не найду. Так и буду бродить ночь напролёт, пока не свалюсь, и наутро маме нас обоих расталкивать придётся. Давай забудем всё, что друг другу наговорили, и помиримся! Серёжа (со слезами в голосе). А мы разве ссорились? Папа. Судя по твоему состоянию, так и есть. И я уж прямо не знаю, что мне сделать, чтобы загладить свою вину перед тобой. Серёжа. Ты ни в чём не виноват. Это я на пустом месте завёлся, как истеричная девчонка. Папа (растерянно). Ох, Серёжа, ты меня окончательно запутал! Ты уж определись, кто из нас двоих затеял ссору. Или лучше давай сразу решим, что это был я, и за это мне строгий выговор. Договорились? Серёжа (серьёзным тоном). Не-не, это ерунда. Я знаю, что надо делать. (встаёт с кровати и направляется к двери) Папа (в недоумении). Эй, ты куда собрался? Серёжа (смущённо). Да так, есть одно дело. Папа (с улыбкой). Ах это?.. Иди, иди, радость моя. Серёжа уходит.
Iken: КАРТИНА ТРЕТЬЯ Серёжа с виноватым видом возвращается в комнату. В руках у него плетёный кожаный ремень. Папа (в изумлении). Это ещё что за цирк?! Мы, кажется, мириться собирались? Серёжа (твёрдо). Вот и помиримся. Так это будет проще всего сделать. Папа. Ничего не понимаю! Ты что задумал, парень?! Серёжа. Да то самое. Держи! (протягивает ремень отцу) Папа. Нет, ты объясни членораздельно! А то я начинаю подозревать, что у тебя нервный срыв. Серёжа (опустив голову). Возможно. Вот и вылечи меня от него. Папа. Каким образом? Э... да ты обалдел, что ли? Сын, не молчи! Что я должен делать? Серёжа (с напускным спокойствием). То, чего никогда не делал. (аккуратно застилает кровать одеялом и ложится на живот, подложив руки под голову) Ну, давай! Я готов. (приподнимает майку на спине и приспускает трусы) Папа (сокрушённо качая головой). Та-а-ак, ясно. Я пошёл "скорую" вызывать. Попрошу прислать бригаду психиатров. Повезло тебе — учиться завтра не будешь. Серёжа (проникновенно). Папа, не изводи себя и меня заодно. Я же не прошу драть меня как Сидорову козу. Шлёпни слегка несколько раз и хватит. Папа (озадаченно). Н-да... тяжёлый случай. Знаешь, в старину на Руси неврастеников розгами лечить пытались... Серёжа (с горькой усмешкой). Да слышал я всё это! Вот и лечи, раз ты отец. Розги тут не нужны, пользуйся тем, что есть. Папа. И после этого ты успокоишься? Серёжа. Обещаю. Папа. Честно-честно? Серёжа. Честно-честно! Папа (в волнении). Ну, смотри, герой! Только сознание не теряй. Дыши поглубже. (слегка стегает сына ремнём) Выжил? Доволен теперь? Серёжа. А сильнее можешь? Папа. Зачем? Серёжа. Затем. Папа (стегает сильнее). Так сойдёт? Серёжа. Нормально. А ещё сильнее? Папа. Если ещё сильнее, уже больно будет. Серёжа. Пустяки, потерплю. Так что действуй! Папа (широко замахивается и отвешивает сыну звонкий шлепок). Всё, хватит с тебя! Серёжа (через силу улыбаясь). Пап, можно я сам решу, когда с меня хватит? Стегни ещё семь раз так, как сейчас. Должен же я хоть что-то почувствовать. Папа. Ух ты, он до ровного числа терпеть готов! Ты не сознаёшь, что жалко мне тебя? Серёжа. А ты об этом не думай. Вот выпорешь, тогда и пожалеешь. Папа. Серёжка, доведёшь ты меня однажды до инфаркта! Я ведь словно самого себя стегаю. Серёжа. Очень тебе сочувствую, ранимый ты мой. А теперь пори без разговоров. Папа. Тогда хоть кричи, что ли. Не терпи, как партизан на допросе. Серёжа. Кричать нельзя — чего доброго, мама услышит. Я лучше стихи читать буду. Папа (со вздохом). Э, да делай что хочешь! Ты же у нас необыкновенный... (стегает сына) Серёжа. Кит по грязи смело шлёпал... Папа сына крепко шлёпал... Кит... обои отодрал... Папа сына... ой!.. отодрал... Папа (деловым тоном). Так, мальчик мой, процедура окончена. Холодный компресс я сейчас приготовлю... Серёжа (натягивает трусы и садится на кровати). Пап, давай без глупостей, а? Компрессы нужны тем, у кого жар, а у меня температура нормальная. Папа. А голова у тебя, часом, не горячая? Серёжа (ощупывает голову). Только тёплая. Папа. А у меня — как кипящий чайник. Серёжа (с лукавой улыбкой). Тогда давай я тебе ко лбу гантель приложу. Она, знаешь, какая холодная? Папа. Спасибо, обойдусь. Ты лучше скажи: полегчало тебе от ремённой терапии? Серёжа. Даже очень. Сразу учиться захотелось. Папа. Всё-таки никак не пойму, зачем тебе этот номер понадобился? Волю испытать хотел, что ли? Серёжа. И её тоже. Но главное — я хотел перестать бояться. Папа. Ремня или меня с ремнём? Серёжа. Ремня в твоей руке. Папа. И как? Получилось? Серёжа. Получилось. Даже странно теперь, что я раньше так трусил. Папа (разводит руками). Чудеса в решете! Не сын у меня, а уникум! Жаль, что я в своё время Грановскую не прочёл и так и остался профаном в психологии. Серёжа. А кто это — Грановская? Папа. Знаменитая психологичка. Ну, то есть, психолог. Она написала популярную книгу "Элементы практической психологии", из-за которой у нас однажды чуть весь отдел не перессорился. Серёжа. Надо же, какая опасная книга! Папа. Да вовсе она не опасная, наоборот — полезная. Только читать трудно: язык сухой и скучный, чисто профессорский. Зато полно иллюстраций лучших карикатуристов, включая Херлуфа Бидструпа. Поэтому читатели поленивее (вроде меня) ограничивались рассматриванием картинок, а потом хвастались, что тоже читали Грановскую. Серёжа. А она и про воспитание детей писала? Папа. Нет, в основном про взрослых. Про воспитание больше педагоги пишут. Серёжа (с иронией). Ага, уж эти напишут! Например, что детей пороть нельзя. А потом сами же на родительских собраниях просят принять «самые строгие меры». Папа. Бывает. Но тебя теперь «строгими мерами» не испугаешь. Ты же сам изъявил желание их прочувствовать. Серёжа. Разве я поступил неправильно? Папа (задумчиво) Да кто ж тебя знает, что для тебя правильно, а что нет?.. Слушай, а ты после всего, что было, спать-то сможешь? Гляди: уже почти час ночи, а линейка в восемь. Смотри второпях белую рубашку не забудь надеть, которую мама вчера гладила. Хорошо, что я успел вечером твои ботинки начистить, после моего выдворения из кухни. Серёжа (ворчливо) Интересно, кто заметит, что они начищены, в первосентябрьском столпотворении? Хоть бы мне букет не помяли, как в четвёртом классе. Папа. Вот уже и до воспоминаний дело дошло. Вижу, что тебе выговориться хочется, но время к этому совсем не располагает. Серёжа. Пап, ну ты как думаешь: могу я сразу уснуть после порки? Папа (сокрушённо). Вряд ли. Правда, ты на неё сам напросился, но сути дела это не меняет. Как же мне тебя убаюкать?.. Погоди, так это всё-таки порка была, а не лечебная процедура? Серёжа. Да называй как хочешь, какая теперь-то разница? Мне и твои вечные шуточки уже не страшны. Папа. Раз не страшны, то постараюсь, чтобы их не было. Серёжа. Не обещай того, чего не сможешь исполнить. Не уподобляйся своему сыну-разгильдяю. И повторяю: отныне шутки про ремень мне совершенно безразличны. Кстати, о шутках! Как там, говоришь, художника-то зовут? Милейко? Ну так вот, его рисунок мне, пожалуй, даже нравится. Думаю, можно и мне ремень на стенку повесить. (вскакивает с кровати и осматривает стену) Хм, куда же его присобачить?.. Нет, барельеф с корабликом точно трогать не будем, очень уж он симпатичный. А вот это кашпо с бессмертниками мне уже порядком надоело. Папа (с упрёком). Не трогай, мама же для тебя старалась! И бессмертники эти ольгинские. Неужели тебе не дорога память о дедовском доме? Серёжа. Я же не сказал, что их выбросить надо. Повесь это кашпо над бабушкиным диваном. Пусть любуется, когда в город приедет. А на освободившийся шурупчик мы повесим... Главный отцовский атрибут... С которым я только что довольно близко познакомился. (снимает со стены кашпо с цветами и вешает на его место ремень) Папа (иронически). Молодец! А штаны у меня на чём держаться будут? Серёжа. Ой, только не говори, что у тебя всего один ремень! Папа. Не один, конечно. Но почему ты у меня забираешь самый лучший? Серёжа. Потому что он самый красивый. Или тебе для родного сына ремня жалко? Папа (со смехом). Ничего мне для тебя не жалко, солнце моё! Бери на здоровье! Проще говоря, мой ремень тебе нужен для украшения комнаты? Серёжа. В том числе и для этого. Но при случае можно применить и для другого, раз я теперь такой смелый. Вот, к примеру, когда завтра придёшь меня будить, можешь воспользоваться. Папа. Ну уж нет, дудки! Будить своего дорогого мальчика ремнём я точно не стану. Потому что под утро всегда самые интересные сны снятся. Серёжа. Что ж, папа, спасибо за заботу и такт. А когда ты меня из постели под мышки вытаскиваешь, это лучше? Папа. А как ещё прикажешь тебя по утрам поднимать? Особенно когда ты в школу опаздываешь. Но ремень здесь ни к селу ни к городу, будить им просто жестоко. Давай лучше оставим этот инструмент для исключительных случаев, а в остальное время пусть служит украшением. Серёжа. И напоминанием. Папа. Только ты его убирать не забывай, когда друзей в гости приглашаешь. Серёжа. И не подумаю убирать. Иначе получится, что я друзей обмануть пытаюсь. Папа. Хм. Дело, конечно, хозяйское, но... Не будет ли тебе неловко перед одноклассниками? Серёжа. А тебе на моём месте было бы? Папа. Не знаю... Мне себя на твоём месте как-то трудно представить. Я-то в детстве был тише воды ниже травы. Серёжа. А ремня боялся? Папа. Естественно! Потому и вёл себя как пай-мальчик. Серёжа (смущённо). Ладно, не надо о грустном. Скажи лучше: чем завтра вечером лакомиться будем? Папа. Как чем?! Тем, что мама наготовила, разумеется. Знаешь, как она старалась? Это всё ради тебя, чтобы скрасить бедному ребёнку начало нового учебного года. Серёжа. Я не про салаты. С чего начнём: с арбуза или с дыни? Папа. Давай с арбуза, он больше места занимает. Я вчера на балконе из-за него чуть не растянулся. Серёжа. Папа! Осторожнее надо быть! Ты у меня один. Папа. Слушаюсь и повинуюсь! Но арбуз арбузом, а салаты тоже должны быть съедены, даже если они нам не понравятся. Серёжа. Справимся как-нибудь. Смотри не объешься. Папа. Интересно, кому нибудь из твоих одноклассников достаётся на первое сентября столько вкусностей? Серёжа. Столько — вряд ли, а тортики-то уж наверняка покупают. Но такой тортище, как мне, фиг кому купят. Папа. Это потому, что ты необыкновенный. Серёжа. И совершенно я обыкновенный, нечего выдумывать! Избаловали вы меня, вот и всё. Так что, думаю, не напрасно ты меня в этот раз кое-чем, кроме сладостей, угостил. Папа. Всё-таки немного дуешься? Серёжа. Нисколько. Всё ты сделал правильно, жаль только, что так поздно. А ты-то меня простил? Папа. Начинается! Да за что же? Серёжа. За всё. Что было и будет. Папа (тихо). Простил. И обещаю всегда прощать в будущем. Серёжа (горячо). А я обещаю стараться. Понимаю, что ты моим обещаниям не веришь, но всё же... И я правда хочу, чтобы твои вечера не были заняты исключительно моими домашними заданиями. Папа. Спасибо, сын! Очень приятно слышать. Ты бы завтра и маме то же самое пообещал. Серёжа. Хорошо, как скажешь. Но тогда уж и ты не позволяй мне распускаться. Папа. Ладно, договорились. Выпорю по первому твоему требованию. Серёжа (насмешливо). Ты меня проверяешь? Хочешь узнать, не буду ли я опять обижаться и ныть? Я же твёрдо сказал, что не буду. Хотя и нарочно меня дразнить тоже не надо. Папа. Извини, само вырвалось. Ну всё, прилежный семиклассник, я гашу свет. Серёжа. Извиню после партии. Папа. Ты сдурел? Ночь за окном, на дворе никого!.. Завтра будешь как мышиный лемур! Серёжа. Пап, пять минут ничего не изменят. Перед мамой мы всё равно уже кругом виноваты. После того, как выиграешь, сразу спать пойдёшь. Коробка вон там, на секретере. Папа (сердито). Серёжка, ты охламон каких мало! Вот наябедничаю завтра на тебя маме, будешь знать! Серёжа. Тогда тебе сильнее влетит, ведь ты же отец. Раскладывай фишки, не тяни резину. Папа (строго). Но уговор дороже денег: только одну партию! И после этого спать-спать-спать, без разговоров и возражений. Серёжа. Да уж, уснёшь тут! Играйте чёрными, гроссмейстер! КОНЕЦ
Дым: Странное впечатление нереальности происходящего Кто из них вообще взрослый? И это... че в 80-х родаки домашку помогали делать , да в 7 классе? Мне втирали, что в то время дети с ключом на шее с первого класса ходили и мама с папой в качестве помощи только по заднице ускорение выдавали, по выходным, когда дома оказывались Это щас выбирать приходится: или себе отчет лепить вечером или детю проект по окружайке/олимпиаду/отчет про музей и тд
Iken: Дым пишет Странное впечатление нереальности происходящего Э, да тут ведь как? Раздел "Рассказы, написанные посетителями нашего форума" содержит, если не ошибаюсь, 400 произведений, претендующих на некую литературность (10 страниц оглавления, на каждой по 40 тем). И несмотря на различия в стиле, широте круга поднимаемых проблем, атмосфере, настроении и т. п., добрых две трети этого богатства, если не три четверти, вызывают, по крайней мере, при первом прочтении, стойкое ощущение нереальности происходящего. И дело тут отнюдь не только в уровне писательского мастерства, который у многих участников достаточно высок, а у некоторых близок к профессиональному. Сами ситуации, лежащие в основе рассказов, по большей части таковы, что в правдоподобие их не удаётся поверить даже с оговорками, что, мол, авторы частенько преувеличивают и сгущают краски. Разумеется, есть и вполне реалистичные истории, как, например, рассказ Эли "Он не сможет", но таковые здесь в явном меньшинстве. Большинство же здешних писателей сознательно или бессознательно пишут о том, "чего никогда не бывает в жизни", как писательница Туркина из рассказа Чехова "Ионыч". Причём подчас в расказе отлично выписаны фон и декорации, полно достоверных деталей, наличествует подлинный, а не выдуманный конфликт, но... Посреди всего этого всё равно горделиво высится развесистая клюква. И, сдаётся мне, догадаться, почему так происходит, — дело нехитрое. Главный вопрос тут — "зачем?", т. е. с какой целью местные авторы вообще стремятся писать художественную прозу вместо того, чтобы "рассказывать истории из жизни". И ответ напрашивается сам собой. "Житейских историй" на все форумные обсуждения не хватает, а высказаться, тем не менее, хочется. Остаётся только два пути: выдумывать про себя чёрт знает что (чтобы участвовать в здешних дискуссиях не в качестве "теоретика", а на правах "бывалого") либо сочинять, не скрывая факта сочинительства. Нетрудно убедиться, что второй путь значительно практичнее первого. Тот, кто "сочинительствует" в основных разделах форума, рано или поздно будет разоблачён, поскольку немыслимо скрупулёзно запоминать всё, что про себя наврал, во избежание нестыковок. Тот же, кто с самого начала честно говорит: "Я придумываю" волен писать любую ахинею, лишь бы она была воплощена в сколько-нибудь литературную форму и легко читалась. К сожалению, кое-кто с усердием, достойным лучшего применения, старается "усидеть на двух стульях", т. е. сначала выдумывает про себя "легенду" (что-нибудь вроде: "Я вырос в семье садистов. Каждое утро, ещё до рассвета, меня за волосы вытаскивали из постели, швыряли на бетонный пол и полчаса жестоко пороли универсальным стропом канатным УСК - 1, после чего окунали в ванну с ледяной водой, где плавали маленькие айсберги..."), а затем начинает писать литературу, будто бы отражающую опыт пережитого. Но такое поведение чревато нежелательными последствиями, особенно если автор страдает "синдромом Леонида Андреева". Иными словами, лучше фантазировать там, где это уместно, и рассказывать о себе правду во всех остальных случаях. А смешивать два эти ремесла не стóит, ибо рано или поздно дело кончится скандалом. Остаётся, правда, ещё вопрос об источнике фантазий, как чисто литературных, так и выдаваемых за реальные случаи из жизни. Но это уже предмет дискуссий для психологов и психоаналитиков, вроде тех, которые обосновались на других известных форумах. Дым пишет: Кто из них вообще взрослый? Тот, кто сумел завести сына, по определению взрослый. По крайней мере, так считается. Но это не означает, что сам факт наличия сына автоматически кардинально меняет личность отца. Разумеется, сама жизнь в этом случае заставляет мужчину меняться, но это влияние не тотально ("каким ты был, таким остался"). Один к сыну холоден, другой стремится его "дрессировать", третьему сын вообще мешает. В наши дни гармония семейных отношений, особенно между отцами и детьми, — большая редкость. Дым пишет: И это... че в 80-х родаки домашку помогали делать , да в 7 классе? Это уж кому как повезло. Одним помогали вплоть до института, с других только требовали. Разумеется, это делалось не из какого-то там принципа, а просто исходя из жизненных обстоятельств. После горбачёвской школьной реформы малоспособный, но прилежный школьник мог просидеть над домашними заданиями до глубокой ночи. Естественно, нормальным родителям бывало трудно смириться с такой ситуацией и они вмешивались порой весьма активно, причём отнюдь не с помощью ремня. Дым пишет: Мне втирали, что в то время дети с ключом на шее с первого класса ходили и мама с папой в качестве помощи только по заднице ускорение выдавали, по выходным, когда дома оказывались. Опять-таки: кому как повезло. Школьник с ключом на шее, который, придя из школы, в гордом одиночестве разогревает себе обед и без чьих-либо понуканий садится за уроки — это картина хотя и не совсем фантастическая, но не столь уж распространённая. Во-первых, были бабушки и дедушки, которые не обязательно жили отдельно и на которых родители охотно перекладывали изрядную часть трудов по воспитанию детей. Во-вторых, интересоваться школьными делами детей только по выходным родители могли себе позволить лишь до окончания их чадами начальной школы, где было мало предметов и, соответственно, не столь уж много домашних заданий. В средней школе (если, конечно, родителям не было безразлично, чем там вообще занят ребёнок) такой номер уже не прокатывал. Учиться без тщательного и ежедневного контроля родителей могли разве что очень способные дети или (хотя и с оговорками) "профессиональные" троечники. Дым пишет: Это щас выбирать приходится: или себе отчет лепить вечером или детю проект по окружайке/олимпиаду/отчет про музей и тд Уверяю Вас: и тогда во многих семьях было то же самое. Помню даже юмористический рисунок из журнала. Муж (солидный дяденька в очках) в восторге отплясывает в комнате лезгинку. Жена спрашивает, сто случилось. Муж отвечает: "У Кольки учительница заболела и уроков не задали!" И это, заметьте, родители ученика начальной школы (раз уроки задаёт только одна учительница).
Дым: Зачем же так волноваться...
Iken: Дым пишет: Зачем же так волноваться... Я-то как раз и не думал волноваться, ибо все поводы для этого у меня нынче пропали. Вы, конечно, можете сказать, что год назад было "чуточку сильно" иначе, когда и сам я вдохновенно завирался. Но с тех пор я, как видно, повзрослел ( ) и понял, что говорить правду гораздо практичнее. В самом деле: не нужно постоянно держать в голове уйму вымышленных ситуаций и обстоятельств, то и дело задаваться вопросом: "Не прокололся ли я?", вести строгую статистику наблюдений на тему "Верят мне или нет?". Можно спокойно заниматься творчеством в любой его форме, будь то беллетристика, эссеистика или публицистика, не опасаясь, что в один прекрасный момент кто-то крикнет: "А вот тут вы писали, что это случилось в седьмом классе, а теперь говорите, что в четвёртом! Врали?". Иными словами, ничего про себя не сочиняя, жить гораздо приятнее. Бесполезный расход времени и сил при этом сведён к минимуму. Но я-то это понял, пусть и с опозданием, а вот кое-кто из других вселенных, с кем я ещё недавно пребывал в нормальных, даже дружеских отношениях, такую простую вещь понимать отказывается и как и прежде "громоздит Оссу на Пелион". Так кому же впору волноваться: мне или им?
irra: Iken пишет: Я-то как раз и не думал волноваться Точно-точно, Дым, я могу засвидетельствовать: когда Iken волнуется, он говорит исключительно на иностранных языках. Преимущественно - на японском. А по поводу пьесы. Какая-то жанровая размытость: для ироничного текста недостаточно смешно (смешно, конечно, читать объёмные, ничем друг от друга стилистически не отличающиеся реплики отца и сына, но всё же - недостаточно), для реалистичного текста нет психологической достоверности характеров. Iken, допишите уже "Преображение", а...
Iken: irra пишет: Точно-точно, Дым, я могу засвидетельствовать: когда Iken волнуется, он говорит исключительно на иностранных языках. Преимущественно - на японском. 今日は、irraさん! 久し振りですね! Надеюсь, Вы не обиделись на "прощальное письмо", которое я оставил на форуме Виктории? Оно-то как раз не на японском было, а всего лишь набрано "диаклером". Если я там что-то неприятное или лишнее сгоряча сказанул (у меня в ту ночь была высокая температура), приношу искреннейшие извинения! irra пишет: А по поводу пьесы. Какая-то жанровая размытость: для ироничного текста недостаточно смешно (смешно, конечно, читать объёмные, ничем друг от друга стилистически не отличающиеся реплики отца и сына, но всё же - недостаточно), Что-то я не припомню, чтобы я где-то утверждал, будто написал "гениальную пьесу" (как Треплев). Я не писатель, я только учусь. Уж поверьте, что верхом совершенства я свой опус отнюдь не считаю, поскольку он весьма сырой и не мог бы быть иным, ибо писался в спешке (отпуск кончается, а конь, разумеется, не валялся). irra пишет: для реалистичного текста нет психологической достоверности характеров. Ну, это-то объяснить не трудно. Во-первых, здесь совсем нет авторской речи (т. е. чего-нибудь вроде: сердце мальчика бешено заколотилось, трепеща от сладостной муки, порождённой ожиданием вожделенной порки ), а на одном диалоге я пока явно не могу далеко уехать. К тому же, не стóит забывать, что предмет этого диалога заведомо фантастичен (что, как Вы знаете, обычнейшее дело в "тематической" литературе). Во-вторых, у меня ещё попросту маловато сноровки и писательской смётки. Действие движется не реактивно, а по придуманной мною схеме вербальных переходов (Красный день календаря — календарь — рисунок с ремнём — разговор о ремне — порка). Естественно, что когда автор сознательно тащит героев "с ухаба на ухаб", их поведение вряд ли может выглядеть естественно и правдоподобно. Кстати, все герои, говорящие одинаковым "штилем", — примета русской литературы времён Карамзина. Так что мне есть чем оправдаться :)) irra пишет: Iken, допишите уже "Преображение", а... А по этому поводу я, если позволите, скажу пару слов в следующем сообщении.
Iken: irra пишет: Iken, допишите уже "Преображение", а... Ага, я допишу, а Вы скажете: нереалистично, банально, манерно, ходульно... Это была "шутка юмора". А если серьёзно, то дело вот в чём. Прошлой осенью, когда мы с Вами ещё были завсегдатаями "альтернативной вселенной" и Вы любезно предложили мне поучаствовать в Вашем конкурсе, я, очевидно, не мог быть Вам известен как следует. Поэтому-то Вы несколько переоценили мои литературные способности и посчитали, что я могу состязаться с Вами на равных. Но это было явным заблуждением, что, впрочем, скоро стало ясно само собой. Если же Вы думаете, что за год я мог как писатель вырасти на целую голову, то должен Вас разочаровать. В минувшие месяцы я занимался литературой разве что косвенно да и то спорадически. Уж ничего, претендующего на художественность, не писал точно. Следовательно, литературного опыта у меня сколько было, столько и осталось. Отсюда следующий вывод. Если Вы непременно хотите увидеть "Преображение" в дописанном виде, это означает фактически, что Вы желаете увидеть его написанным плохо. Разумеется, история знает примеры, когда одно и то же произведение существует в двух вариантах: раннем ("юношеском") и позднем ("зрелом"). Таков, например, роман Готфрида Келлера "Зелёный Генрих". Но вот вопрос: всегда ли нужно сделать сперва плохо (зато до конца!), чтобы потом переделывать? По-моему, в нашем случае это будет не слишком уместно. Как мне кажется, сейчас было бы разумнее сосредоточиться на более лёгких задачах, чем хвататься за дело заведомо непосильное. Вы, конечно, можете возразить, что год назад "запев" я кое-как осилил. Но в том-то и беда, что написать всё произведение (заметьте: не такое уж маленькое!) так, чтобы все остальные его части соответствовали завязке с точки зрения уровня, я и тогда бы не смог и сейчас ещё не могу. Однако, как видите, я не настроен бездействовать. Просто цели себе ставлю помельче и не жду от их воплощения каких-то невероятных успехов. Так, литературная учёба, не более. Но она-то сейчас более всего и необходима, если я надеюсь в один прекрасный день сделать хорошо. Между прочим, прошлым летом, как Вы, возможно, помните, я жаловался, что у меня, дескать, мало сюжетов, так что и тренироваться особенно не на чем. Так вот сейчас у меня в смысле сюжетных идей самая настоящая Болдинская осень. Я, правда, нимало не сомневаюсь, что когда я начну воплощать эти "сюжеты ближнего прицела" в жизнь, Вы раскритикуете полученные произведения в пух и прах. Мало вероятно, что это поколение "литературных блинов" не выйдет комковатым. Самый первый из них, как видите, получился неумелым и несуразным. Но, как говорится, никто не рождается с умными руками, руки умнеют в труде. Следовательно, лучшее, что я могу сейчас делать, — это терпеливо тянуть свою лямку, в надежде когда-нибудь дотянуться до уровня таких авторов, как Вы, irra.
irra: Как мне это знакомо, Iken, - вот это желание литературной учёбы. Тоже хотелось, чтобы писали, читали, комментировали, варились в «творческом котле». Например: «пишем хоррор» - «а как он пишется?» - «а вот так» - «ок, пишем». Потом отмечали бы друг у друга плюсы и минусы. Минусы – обязательно, потому что только такая критика помогает совершенствоваться. Но, увы, вот именно в таком варианте это невозможно. На этом форуме все, кому интересна литература, почему-то молчат, Guran мог бы что-нибудь изрекать, но не изрекает, в «соседней вселенной» ни о каком конкурсе или литучёбе сейчас и помыслить невозможно, был ещё один литературно-тематический мир – с очень интересными авторами, очень! – но он прекратил своё существование. Грустно. Но, Iken, я с удовольствием буду читать здесь Ваши тексты! Пишите!
Iken: irra пишет: Как мне это знакомо, Iken, - вот это желание литературной учёбы. Тоже хотелось, чтобы писали, читали, комментировали, варились в «творческом котле». Например: «пишем хоррор» - «а как он пишется?» - «а вот так» - «ок, пишем». Потом отмечали бы друг у друга плюсы и минусы. Да, полнокровная коллективная творческая жизнь — это здорово. Сразу вспоминаются литературные кружки начала ХХ века. irra пишет: Минусы – обязательно, потому что только такая критика помогает совершенствоваться. Совершенно согласен. Недаром же говорят мастера сёги: "Худший враг игрока — выигранная партия". irra пишет: Но, увы, вот именно в таком варианте это невозможно. На этом форуме все, кому интересна литература, почему-то молчат, Guran мог бы что-нибудь изрекать, но не изрекает, Ну так никому не хочется спровоцировать конфликт с очередным автором-скандалистом, который будет кататься по полу и вопить с пеной у рта: "Я — гений, а вы все — пигмеи!!! Вам не понять моего величия или вы просто сговорились! А ещё вас бесит, что я пишу чистую пра-а-авду-у-у!!!" irra пишет: в «соседней вселенной» ни о каком конкурсе или литучёбе сейчас и помыслить невозможно, Да уж, осиное гнездо. irra пишет: был ещё один литературно-тематический мир – с очень интересными авторами, очень! – но он прекратил своё существование. Грустно. Вы имеете в виду Wespank? Но разве он именно прекратил существование, а не временно закрылся? Как мне показалось, там вопрос упирается в деньги. irra пишет: Но, Iken, я с удовольствием буду читать здесь Ваши тексты! Пишите! Большое спасибо, irra, я очень рад это слышать! Постараюсь не обмануть Ваших ожиданий.
Guran: irra пишет: Guran мог бы что-нибудь изрекать, но не изрекает Реку: - Полагаю единственным верным критерием литературного успеха и конкурса только читательский интерес. - Не могу себе представить коллективного писательского творчества для разработки индивидуальных психологических тем - каждый имеет индивидуальное видение, индивидуальное чувствование и соответственно сугубо индивидуальное осмысление собственного сугубо индивидуального опыта. - Устроить на Форуме подкаст ЛитО (литературной учебы) вероятно имеет смысл, но нужно ещё подумать как именно выстроить контакты между участниками, чтобы не организовать очередное "осинное гнездо". _______________________________________________________________
Guran:
полная версия страницы