Форум » Рассказы, написанные посетителями нашего форума и авторами интернет-ресурсов. » Грибники, блин. Илья Шпелер » Ответить
Грибники, блин. Илья Шпелер
Guran: Грибники, блин. Автор Илья Шпелер. Из густой черной громады леса на горизонте вынырнули два огонька встречной машины и тут же скрылись в ложбине. На этой дорого и днем-то ездить опасно - так она стелется по холмам, скрывая в глубоких седловинах всю машину целиком, так, что она как чертик из табакерки выскакивает потом навстречу на гребне! А ночью, да на скорости 130... Да еще если всякие придурки, вот вроде этого, не в состоянии вовремя выключить дальний свет! Я почему-то сделал это сразу, как только увидел встречный транспорт. Глаза снова привыкали к темноте. Я включил свой дальний свет, и огни фар выхватили какие-то силуэты на остановке автобусов у края леса. Сердце подпрыгнуло и заколотилось: они?! Неужели они - эти два малолетних балбеса, из-за которых я вынужден гонять по областным дорогам, нещадно нарушая правила и предполагая самое худшее, вместо того, чтобы спокойно спать после рабочего дня? Я снизил скорость, вглядываясь в темноту. Дорога петляла, и остановка снова погрузилась в кромешную тьму. Но мне, кажется, удалось увидеть, что силуэтов - двое. В это время автобусы давно не ходят, поэтому ни одному нормальному человеку делать на остановке, вроде бы, нечего. Разве что двое заблудившихся подростков могут облюбовать продуваемый всеми ветрами павильон для незапланированной ночевки. Так и есть! Едва я, тормозя, подъехал к покосившейся металлической будке, как навстречу мне высыпали две тени. В свете фар я ясно узнал знакомую фигурку пасынка. Они! Слава Богу! Какое же облегчение я испытал! Я остановил машину около измученных (это было заметно даже в темноте!) пилигримов, открыл заднюю дверь и сказал: - Карета подана! * * * С утра ничего не предвещало неприятностей. Мы с Илюхой, как обычно, собрались за грибами. Илюха - это наш с мамой сосед по даче. Точнее не наш, а отчима, это его дача, но отчим в Москве, на работе, а мы с мамой здесь. Мама у меня в отпуске, вот мы на даче и живем. И хорошо живем! Рядом поле, речка, лес, грибы, воздух не чета московскому смогу. На огороде - все прет: и картошка, и капуста, и кабачки, и помидоры, и огурцы, и еще полно всего! Особенно меня радует клубника и смородина. И яблоки. А малины, малины-то сколько! Илюхин участок граничит с нашим - домики (отчим говорит - конуры) вообще меньше чем в двух метрах друг от друга! Он тоже с мамой тут. У него мама - училкой работает, отпуск большой, два месяца. Мы с Илюхой - друзья, не друзья, но так - летние приятели. Все вместе делаем - и купаться на речку ходим, и в деревню, и в футбол погонять на лугу с ребятами, и в лес по грибы. Грибов в этом году было немного. И на те охотников - тьма тьмущая! Только и видишь, что пеньки срезанные. Обидно! И хоть лес у нас непосредственно за забором начинается, решили мы с Илюхой в лесничество сходить, что за рекой, и аж за деревней. Мы через него ездим, когда в город выбираемся. По выходным там машин вдоль дороги - видимо-невидимо, все грибники, блин, но в будни-то - может, и нет никого? Так мы с Илюхой рассудили. И поперлись. У мам, конечно, спрашиваться не стали - кому это надо? Еще не пустят, скажут далеко. А ничуть не далеко - через мостки на тот берег, по тропинке вверх на дорогу, потом через деревню и вот он... Луг. Большой. А потом - поле. Тоже немаленькое. А лес - за ним. Да, и впрямь - далеко, оказалось... И грибов-то, что самое обидное, в том лесу было не больше, чем в нашем. И те срезаны все подчистую. Зря только тащились. Не меньше полудюжины грибников встретили, пока бродили... И то ли от разочарования, что напрасно в такую даль перлись, то ли оттого, что все равно грибов мало, решили мы с Илюхой в партизан поиграть. И долго так играли, хорошо. Мы часто так делаем в нашем лесу. Я четыре раза Илюху убил. Да он меня - два. А тут - время к обеду, домой пора. Ну, мы и пошли. Домой. Да как-то забыли совсем, что лес-то не наш! Поэтому, когда вышли на опушку, глазам не поверили - совершенно незнакомая местность. То есть абсолютно. Из лесничества-то чтоб выйти, надо в другую сторону идти было. А мы и не сообразили! Тут еще гроза начала собираться некстати. Пошли обратно. Голодные, злые. Илюха-то на год меня младше, но держится, вида не подает, что устал. Дальше и вспоминать не хочется. Никогда не думал, что нормальный человек целых двенадцати лет от роду может в подмосковном лесу заблудиться! Вроде, куда ни плюнь - то деревня, то садовое товарищество, то вообще - город. А тут - бродим, бродим, вымокли до нитки, устали до чертиков, в брюхе - ветер воет - и хоть бы что! Грибники, которых утром еще полно было - как вымерли. И лес кругом все не кончается и не кончается - хоть ты тресни! Уже темно почти было, когда на дорогу набрели какую-то. Может хоть тут человека встретим, да и ищут нас, поди давно... О том, что дома будет, когда найдут, и не думаем - добраться бы до него, до дома-то! Фигушки! Ни одной живой души. Только машины мимо нас шпарят, ни одна не останавливается! Гроза закончилась и превратилась в морось какую-то паршивенькую. В этой мороси мы до какой-то автобусной остановки дотащились и рухнули там без сил. Странная остановка - на краю леса, и никакого жилья вокруг. Зачем она тут нужна? Глаза слипались. Тело знобило. Решили до утра здесь перекантоваться, а там посмотрим, что будет. Должен же сюда автобус ходить какой-то, раз остановка есть? Об освещении на остановке я и не вспоминаю - смешно. У нас с Илюхой тоже даже спичек не было. Ни названия, ни расписания, ничего... Долго так сидели. Сначала я все машину пытался остановить, узнать хоть где находимся, а может до жилья какого подкинут или позвонить дадут хоть, но потом бросил. Ралли у них тут, что ли? Носятся, как сумасшедшие с бешеной скоростью. У меня ноги не железные. Илюха вон давно уже калачиком на скамейке свернулся и дрыхнет. Я его своей курткой накрыл, чтоб хоть немного теплее было. А сам стал на машины смотреть. Их и вечером-то мало было, а как стемнело - и вовсе в час по чайной ложке... Эта машина была особенной. Она не мчалась, как пришпоренная, а спокойно ехала, медленно даже. А когда стала вдруг к нашей с Илюхой остановке подъезжать, я аж подпрыгнул и завизжал от радости - знакомая машина-то! Вот и бок бордовый поцарапан! Точно - отчимова! А в машине сам Альберт Сергеич сидит, улыбается так и говорит шутливо: - Карета подана! * * * Первое, что я сделал, как только ребята залезли в машину - это позвонил жене на мобильный. - Здравствуй, дорогая! Я их нашел. Мы уже, считай, едем к тебе... Да, целы, целы... Что?.. Да, оба. Можешь Галину Дейхановну успокоить... Да, все нормально! Промокли немного... Нет, корзин нет... Понятия не имею, они тебе сами все расскажут завтра... Почему не сегодня? Да спят они уже... Как спят? Без задних ног... Да-да, хорошо, я осторожно... Что? Милицию? Да, позвони им, скажи, что нашлись... Ну, все, целую... Ладно-ладно, потом... Пока. Эти два путешественника действительно уснули, едва голова коснулась мягкого сиденья. Соседский мальчик (никак не запомню, как же его зовут?) залез первым и спал, устроившись на заднем диване за местом шофера, свесив ноги вниз и подложив под кудрявую черноволосую головку грязные ладошки. Мой пацан поступил хитрее. Он удобно улегся, использовав тело дружка как подушку и невинно сопел в две ноздри. Надо же, и не скажешь, что эти двое милых ребятишек устроили сегодня переполох на все садовое товарищество с вызовом милиции, прочесыванием леса, организацией поисков с вертолета, не говоря уж о том состоянии, до которого довели своих матерей! Женушка тоже хороша - не могла на работу мне позвонить! В итоге пришлось ехать уже в темноте. Впрочем, если бы не это - хрен бы я нашел, а не их. "Забавно, кстати", - думал я, аккуратно трогаясь и выезжая на пустынную ночную дорогу. - "А как они, вообще, здесь оказались? Вроде их совсем в другом лесу искали... На том берегу. Не могли же они реку перейти и не заметить? И как? Вброд? Маразм." * * * Проснулся я в своей постели. Было очень тепло - нагреватель стоял прямо у самой кровати. Как хорошо-то! Я с наслаждением потянулся. Так бы и повалялся еще пару часиков, после вчерашнего-то. При воспоминании о вчерашнем, в груди появилось какое-то неприятное, тревожное чувство. Или, скорее, предчувствие. Стараясь его отогнать, я встал. Ну, приспичило - пришлось вставать. И в кухне столкнулся с мамой, которая возилась там с кастрюлями.. - Доброе утро! - вежливо поздоровался я. - А-а-а! Встал, негодник. Сколько можно спать?! Сначала весь день гуляет незнамо где, потом дрыхнет целыми днями! Где тебя вчера черти носили, а?! Отвечай! Вот и пойми этих взрослых! То с ума сходят от беспокойства, то на тебя же и кидаются. Я попытался тихонько ответить: - В лесу... - Ах, в лесу! - разошлась тут же мама. - Бездельник, негодяй, неслух! В каком еще лесу?! Мы весь лес два раза прочесали! Милицейский вертолет вас искал! Боже! Ну, ответь мне, в каком лесу? - Там... - неопределенно махнул я рукой. - Мам, ну можно я пройду... - Что-о-о!!! Опять! Никуда ты не пойдешь!! Здесь будешь сидеть весь день! Сиднем! И Илюху этого своего - больше не увидишь! Впрочем, нет, вечером он придет, с Галей, придется вам обоим вместе ответ держать! - Ну, мама! - взмолился я. - И в туалет нельзя? - В туалет можно, - сжалилась мама, хотя было видно, что она не прочь продержать меня в кухне еще часа два, ругаясь и читая нотацию. - Да по грядкам не скачи! Дорожка есть! Ага, дорожка-то есть, но она в обход идет! А через грядки быстрее в десять раз. Ну не в десять, но несколько драгоценных секунд сэкономить можно, с полпинка. А когда мочевой пузырь разрывается - тут сотые доли начнешь считать, не только секунды! Вот возвращался я как раз по дорожке. Медленно. В дом идти не очень хотелось, там мама, небось, снова мне головомойку готовит, да и предчувствие утреннее снова в груди царапаться начало... Однако пришлось. Завтракать пора - я же со вчерашнего утра ничего не ел! Мать снова гремела посудой и демонстративно не обратила на меня никакого внимания. Я скромно встал у двери и проканючил: - Я есть хочу! - Сейчас обедать будем, - неожиданно мирно ответила мама. - Как обедать? Сначала же позавтракать надо, - удивился я. - Позавтракать! Ты на часы посмотри! Я посмотрел. Ого! Полвторого! Ничего себе я поспал! - А Альберт Сергеич где? - Вспомнил! Да ты ему по гроб жизни должен быть благодарен за вчерашнее! Если б не он - ты б сейчас под каким-нибудь кустом гнил! Если б он тебя не нашел! - это было не совсем правдой, но и впрямь, если б не он, то мне было бы гораздо хуже, на крайняк - воспаление легких точно бы заработал! Но мама продолжала: - Да если б не он, я бы уже наверное с ума сошла бы! До чего ты мать довел! Меня не жалко - его хоть пожалей! Он столько для нас - для тебя в первую очередь! - сделал! Столько всего тебе подарил! Только что молока птичьего тебе нет! Занимается с тобой, время, между прочим, свое тратит! На дачу вон отвез свою! Все для тебя, негодника, наизнанку выворачивается! А ты что делаешь вместо благодарности? Что? Вместо того, чтобы человеку спасибо сказать! - Ну, я-то че... я ниче... я и хочу ему спасибо сказать... только где он? - На работе, где же ему быть! Пятница сегодня, рабочий день! Вот он в пять утра собрался - и в Москву! Все из-за тебя, олуха... Но ничего, вот вечером приедет, тогда ты ему и спасибо скажешь, и извинишься как следует, и по заднице получишь! - А за что по заднице-то?! - вскинулся я, - ну заблудились, с кем не бывает! В глубине души, я, конечно, понимал, что этим неизбежно все кончится. И предчувствие опять же... Но очень уж не хотелось по попе получать! - Что-о-о!! - возмущенно протянула мама. - "С кем не бывает"?! Да ты знаешь, что тут вчера из-за Вас было! Как я волновалась! У Галины Дейхановны вообще с сердцем плохо стало! Милицию вызывали! Всей толпой ходили лес прочесывать! - Да че вы волновались-то? Что, первый раз мы с Илюхой в лес пошли? - Че волновались? Че волновались?! Тебя 16 часов не было! Пропал, как в воду канул! Ты мог утонуть, провалиться в яму куда-нибудь, на ветку напороться, на тебя напасть мог кто-нибудь! Сейчас знаешь, как опасно одному ходить! Тем более - по лесу! Да за такие вещи вас не только драть - на вас живого места оставлять нельзя! Я покаянно молчал, глядя в пол. Все, не спорю, виноват. Но драть-то зачем... Мы и так вчера страху натерпелись. Да и больно же будет... Сами же беспокоитесь, и сами... Повисла тишина. Мама в последний раз громыхнула какой-то огромной миской и велела: - Руки мыл? Садись, ешь! Обедали молча. Я боялся и слово-то лишнее проронить, а мама все еще злилась. Но в конце я не выдержал: - Ну, ма-а-ам! Ну, я больше не бу-у-уду! Не на-а-адо порки! - Заткнись! - тут же завелась мать. - Ныть он мне тут еще будет. Я вообще с тобой до вечера не разговариваю! Мама сердито собирала посуду. Я вдруг вспомнил, что вечером будут гости. - Ма-а-ам! А чего ты говорила, будто вечером Галина Дейхановна придет с Илюхой? Как же тогда?... - Вот и придут! Сам увидишь. А сейчас нечего здесь торчать! Иди наверх, будешь там сидеть и думать о своем поведении! Нечего шляться по всему товариществу, чтоб на тебя все глазели после вчерашнего. Заодно учебники возьми - почитаешь! А то за все лето ни разу не открыл! Я все же решил сделать еще одну попытку. - Ну, ма-а-ам! Ну, пожалуйста! Ну, я точно больше не буду! Никогда-никогда! Я буду себя хорошо вести, тебя с Сергеичем слушаться, все грядки прополю, только не на-а-адо порки! - Еще раз услышу от тебя хоть словцо - я тебя сама отлуплю, неслуха! Пошел наверх сейчас же! Плохо дело - мама перешла на крик. Но и наверх идти очень не хотелось - думалось, что здесь, рядом с мамой, будет спокойнее, и надежда на то, что удастся все же ее убедить, оставалась лишь в этом случае. К тому же, какие учебники! Лето же еще! - А в туалет как же? - капризно спросил я. - Ты же был только что! - Я снова хочу! - Перехочешь! Марш наверх! Возиться еще тут с тобой! У меня и так дел по горло! Пришлось подчиниться. И учебники прихватить. Чтобы не злить лишний раз. Наверху было хорошо. От открытого окошка приятно тянуло свежим летним ветерком. Где-то там, далеко, кипела жизнь - тарахтели трактора, визжала циркулярная пила, доносились громкие вопли детворы с речки. Поминутно что-то бухалось в воду, поднимая, по-видимому целые фонтаны брызг. Я тоже мог бы быть там. Но теперь, из-за вчерашней глупости, я был вынужден сидеть дома, читать ненавистную химию и ждать порки! При мысли о грядущем у меня замерло сердце, и я постарался отогнать ее подальше. Интересно, как там Илюха? Во дворе я его не видел, может его тоже на мансарду загнали?! Я высунулся в окно и тихо (не стоило привлекать внимание мамы) позвал: - Илюха! Илюха! Никакого ответа. Окно их домика прямо напротив, метрах в полутора, но - увы, то ли не слышит, то ли в другом месте где. Пришлось лечь и, от нечего делать, открыть химию. Впрочем, сосредоточиться на ней я не мог - мешали навязчивые мысли о сегодняшнем вечере. Кроме того, мне все ж таки очень захотелось пробежаться до сооружения в углу участка... Я медленно поднялся, тихонько пошел к люку на первый этаж и, улегшись перед ним на пол, сунул голову вниз, выглянул. Никого.
Ответов - 1
Guran: Я осторожно стал спускаться. В кухне тоже никого не было. Я вышел и стрелой рванул к туалету. Сделав дело, я, по-прежнему соблюдая осторожность, прокрался обратно к дому. И прямо в дверях столкнулся с мамой. И сразу понял, что дела плохи. - Я сколько раз тебе говорила через грядки не шастать?! А?! Сколько раз?! Мама резким сильным движением схватила меня за плечи, притянула к себе, перегнула через левое колено, крепко зажала и принялась лупцевать по задней стороне шортиков. Ай-я-яй! Рука у мамы - очень даже тяжелая! Я заорал и принялся изо всех сил выдергиваться из захвата. Ой! Больно! Ай! Ой! Не надо! Ай! Я больше не буду! Маме надоело дубасить меня ладонью, и она решила вооружиться огромной деревянной ложкой для помешивания варенья. Но, стоило ей чуть ослабить хватку, как я немедленно вырвался и забился в дальний уголок кухни. Откуда и стал внимательно следить за мамиными перемещениями, готовый в любой момент проскочить под столом из одного угла кухни в другой. - Ах, ты, негодник! Я где тебе сказала быть? Где? - Я в туалет ходил! Что мне писаться, что ли? - со слезами в голосе выкрикнул я. - А сколько раз я тебе говорила, чтобы по грядкам не ходил? А?! Есть же дорожка - по дорожке ходи! - А так скорее! - Скорее! Ах, скорее! Сейчас я тебе покажу - "скорее"!! Век не забудешь! "Скорее"! А ну вылезай! - Ага, что я, дурак, что ли? - откликнулся я из-под стола, незаметно потирая попу. Мама немного успокоилась. - Ладно, вылезай. И сразу - марш наверх! Глаза б мои тебя не видели! Переждав еще немного, я все же вылез. Правда, мне пришлось-таки описать большой круг, стараясь обогнуть маму, все еще вооруженную ложкой. Которой она все-таки меня достала у самой лестницы. В результате наверх, в мансарду, я не просто поднялся - взлетел! И тут же рухнул на топчан, воткнул голову в подушку и разревелся, как маленький. Сколько я проревел, не помню, только потом я, похоже, заснул. Разбудил меня тихий шепот, доносящийся из окна: - Сашка! Сашка! Ты там? О! Илюха объявился! Я высунулся в окно и угрюмо откликнулся: - Здесь я... - Ты как? Тебе уже досталось, что ли? - Нет, вечером грозятся. - А че орал? - Да это так, мама психанула... Вечером отчим приедет - тогда и начнется. - Меня тоже вечером... Мы одновременно тяжело вздохнули. Потом помолчали. Потом Илюха вдруг спросил: - А отчим твой, он это... здорово сечет? - Неслабо! Он знаешь какой здоровый! - Видел... А чем он лупит? Ремнем? - Да. - А какой у вас ремень? - Блин, че пристал? Обычный ремень, кожаный, тебе то что? - Как же! Мне же тоже интересно... Чем меня бить будут, - чуть обиженно произнес Илюха. - Причем тут ты? Тебя же твоя мама, наверное, накажет? - спросил я, уже, кажется, догадываясь, каким будет ответ. - Так моя мама утром договорилась с твоей мамой, что твой отчим вечером нас обоих вместе и отлупит, - объяснил Илюха. - Ты не знал, что ли? Тебе твоя мама не сказала? - Нет... Она сказала, что вы с Галиной Дейхановной вечером в гости придете... - Ага, типа плюшками баловаться, - что мне нравится в Илюхе, так это то, что его чувство юмора никогда ему не изменяет. Хотя в данном случае это был скорее горький юмор. - А чего это мой отчим тебя пороть вдруг будет? Пусть твоя мама тебя порет, если у вас никого больше нет! - обиделся я. Даже какая-то ревность во душе появилась. У Илюхи ни отца, ни отчима нет, а у меня есть, и делить его я ни с кем не хочу! Еще уйдет к ним, не дай Бог! Илюха-то, в отличие от меня - круглый отличник, музыкой занимается, фигурным катанием, шахматами, и вообще - весь положительный. Это я на него плохо влияю. - Да я, в общем-то, и не напрашиваюсь, - ответил Илюха, и на этот раз мы оба кисло улыбнулись. Ссориться по такому поводу было бы глупо. Вдруг он резко обернулся и отскочил от окна внутрь. В проеме появилась Галина Дейхановна и недовольно сказала: - А ну-ка, прекратили разговоры! Вчера мало наговорились? Давайте-ка окошки закрыли и вниз, нам кое-куда сходить надо! В этот момент и меня снизу мама позвала. Пришлось спускаться. * * * Встретились все у нашей калитки: Галина Дейхановна с Илюхой и мы с мамой. И мама начала, обращаясь к нам: - Согласны, что за вчерашние подвиги оба должны по заслугам получить? Я на Илюху взглянул - он кивает. Да и мне уже все ясно стало. Действительно, виноваты - такого переполоху наделали. Мамы испереживались. Кучу народу побеспокоили. Милиция опять же. Из-за нас все. Так и быть - придется отвечать. Смирились мы уже. Стоим, головы повесили, ждем, что дальше. Может, простят? - Так как то, что вы вчера выкинули, ни в какие ворота не лезет, то и наказаны вы будете соответственно. Ремень вас уже не учит. Будем пробовать розги. Дедовским способом. Тут мы с Илюхой разом и обалдели. Аж бояться перестали, и смущение наше куда-то пропало: - Чего-о-о?! - протянули мы разом. - Какие розги? Как это? - А вот так и розги, - вмешалась Галина Дейхановна, - обычные такие. Из веток. Вон их полно растет! Она сделал широкий жест в сторону густо поросшего деревьями берега речки. Мы синхронно взглянули туда, и тут нам стало по-настоящему страшно. Как-то сразу стало ясно, что мамы не шутят. И впрямь, решили нас по старинке наказать. Вот ужас-то! Тут ремня боишься, как черт ладана, думешь, что хуже нет ничего - а жизнь вон какие сюрпризы подкидывает! - Не-е-е на-а-адо розог! - проныли мы с Илюхой хором. - Ну, пожалуйста! Мы больше не будем! Лучше ремнем... Что-то мы с Илюхой, последнее время, часто стали друг с другом в один голос говорить! Но мамы остались неумолимы. И получили мы в результате еще одну лекцию о том, какие мы свиньи и негодяи. И хоть мама с Галиной Дейхановной в унисон и не попадали, но мнения у них относительно нас совпадали полностью. И с каждым новым сказанным словом участь наша представала все страшнее и страшнее. В конце концов, мы уже готовы умолять были мам сейчас же за розгами бежать и применить их по прямому назначению, даже приезда Альберта Сергеича не дожидаясь! Ну, побежать, мы, конечно, не побежали, но пошли потихоньку, кавалькадой. Впереди мама моя, она вообще активная, всегда вперед лезет, за ней Галина Дейхановна еле поспевает, за нею уже мы с Илюхой плетемся, света не взвидя. Дошли до берега (там идти-то полминуты!). Тут у мамы с соседкой дискуссия развернулась - из чего розги делать надо. Опыта нет же никакого. Из деревьев вокруг - и дубы, и клены, и ивы, и ясени, и еще какие-то, не знаю. А внизу, у самой воды - крапивы полно. Тоже вариант. К счастью, Галина Дейхановна сразу возмутилась: - У моего на крапиву аллергия! Вот странные же люди! На крапиву - аллергия, а на розги, что ли - нет? Можно подумать, розги мне или Илюхе удовольствие доставят и пользу принесут? Но возмущаться я не стал, конечно. Виноватым себя чувствовал. Да и насчет пользы - неизвестно еще... Я, вон, после ремня отчимова, сразу и учебу подтягиваю, и поведение лучше становится - аж самому приятно делается. А после розог? Наверное, вообще в отличника превращусь... В общем, минут пять мы на берегу стояли. У нас с Илюхой (я видел) - коленки дрожат, а мамы оживленно достоинства различных пород деревьев обсуждают. В приложении к нашим попам. В конце концов, пришли к единому мнению, что березовые розги - точно бывают. А вот берез вокруг - как раз и не было. Я, было, обрадовался даже, да ненадолго. Пошли мы вдоль берега, и - конечно, как же в Подмосковье-то и березу не найти? - на целый березняк напали. Рядом совсем. Любили мы с Илюхой здесь в "салки" носиться. Теперь другие "салки" начались. Розги заготавливать велели нам. Мама сказала, что это наш долг и прямая обязанность. Но о том, как это делается - не сказала ни слова. Только стоят они с Галиной Дейхановной и одну за другой ветки, нами приносимые, отбраковывают. Да еще ругаются. Сами бы попробовали! Впрочем, через полчаса общими усилиями десятка два прутьев заготовили. Хороших таких прутьев, длинных, гибких, ровных, к концам тонюсеньких, а в основании, где отломано - в палец толщиной! Только с молоденьких березок. Посмотрел я на ворох розог, что мама в руках несла, и защипало у меня в глазах что-то, в коленках снова колотун пошел, и в туалет захотелось, очень-очень. Смотрю - Илюха тоже всхлипывает. Когда вернулись домой, мама прутья в ведро засунула и велела мне соль принести. И правда, розги-то соленые должны быть! Принес, что ж делать. Мама полпачки в ведро бухнула и стала размешивать, а я рядом стою - смотрю, оторваться не могу! И палки эти, розги то есть - вроде и обычные ветки, а выглядят хищно так, страшно, аж сердце замирает и того и гляди вовсе остановится! Хорошо меня мама снова на мансарду загнала, а то я, наверное, в обморок повалился бы, словно барышня кисейная, а не двенадцатилетний парень! Наверху я на топчан лег и замер. К окну не подходил даже, Илюху проведать. Все равно вечером он "в гости" придет. Долго так лежал, секунды считал, пока не уснул. * * * Проснулся от громких голосов внизу. За окном заметно вечерело: небо из ярко-голубого стало густо-синим, солнце висело низко, не так шпарило и порозовело. Ветерок стал посильнее, деревья возмущенно шелестели при каждом его порыве. Высоко в небе перекликались какие-то птицы, плавно скользя в невидимых воздушных потоках. Дачники уже прекратили свою шумливую активность и расползались по своим вагончикам, конуркам, домам, теремам и хоромам в предвкушении вкусного ужина, теплого вечера и спокойной ночи. Ни того, ни другого, ни третьего я мог от судьбы в этот день не ждать. Ужином-то меня, наверное, накормят, но я уже сейчас чувствовал, что мне кусок в горло не полезет. И теплый летний вечер со всеми его прелестями меня не радовал. И спокойная ночь меня не ждала - какой же покой с горящей попой! Меня ждала порка. И какая! Розгами! Ух-х-х! Страх-то какой! Внизу вновь заговорили. Один голос был явно мужской. Я поразился было - откуда? - но тут же догадался, что это, наверное, отчим уже приехал. В окно выглянул - точно, и машина стоит! Бордовая пятерка, которая вчера нашей спасительницей была. Как я вчера обрадовался, увидев ее на той дороге в лесу! Сегодня она совсем другое означала. Значит - совсем скоро! Значит - почти что уже! И словно в подтверждение этой мрачной догадки - мамин зов: - Сашка! Иди ужинать, лентяй! Я вскочил, как ошпаренный. Судя по голосу, за это время мама не только не сжалилась, но и наоборот еще более укрепилась в своей решимости меня наказать. А значит медлить не стоило - это могло кончиться еще хуже! Уже спускаясь, я слышал, как отчим что-то говорит маме, и его рокочущий бас звучал, вроде, успокаивающе. Но едва я появился в кухне, как мама сказала: - Вот, полюбуйся, ходит по лесам сутками, потом спит целыми днями! Сегодня чуть не в два часа дня встал, и потом только и делал, что дрых! - А че делать-то наверху? - удивился я, хоть и понимал, что лучше сейчас не выступать. - Ты ж сама меня никуда не пускала... - Книги бы почитал! - взвилась мать. Так и есть! Черт, проклятый язык, вечно не вовремя я со своими возражениями лезу. Я сжался, ожидая услышать что-нибудь страшное, вроде того, что меня вообще не розгами, а кнутом стегать за это будут. Но услышал насмешливый голос Альберта Сергеича: - С утками, говоришь, бродит? - намеренно раздельно произнес он. - В лесу говоришь? Чего ж не настрелял уток-то? Сейчас бы в яблоках запекли... Мама шутку не поддержала, но эта гроза, кажется, надо мной все же не сгустится. Не добавится к предыдущей. А может и вовсе пронесет?! Да нет, розги заготовлены, а мама, раз уж чего решила - обязательно выполнит. Да и Илюху должны привести... Я пошел в туалет, старательно обходя все грядки. А когда возвращался, услышал случайно такой разговор: - А вы здесь, в сельской местности, случайно с дуба не падали? - говорил отчим. - Ну да, я согласился этого мальчика, как его, Илью, выпороть - в конце концов, это только справедливо. Вдвоем наворотили дел, вдвоем пусть и расхлебывают. Хотя я так и не понял, какое имею на это право... Но розги-то тут причем? Вполне ремнем бы их обоих отходил - и порядок. Я остановился у двери как вкопанный. Дух перехватило - а вдруг Сергеичу удастся маму переубедить. Никогда в жизни бы не подумал, что человек может так сильно о ремне мечтать, чтоб его им по заднице выдрали! Но сейчас - и мечтал, и надеялся, и чуть не молился даже! Что мама отвечала - не было слышно. Видимо она спиной стояла к двери, да и голос у нее тише. Но речь Сергеича была прекрасно различима: - Да, ладно, еще как проймет! В первый раз, что ли? - ... - И что, надо поэтому их розгами потчевать? А Илья? Его же небось Галя и пальцем до сих пор не трогала... - ... - Ну, нельзя же сразу с розог начинать! - ... - Но тогда это нечестно будет - одного ремнем, другого розгами. Вина-то общая. - ... - Да потому что - не умею я розгами! Неужели не понятно? Вдруг я переборщу или поврежу им что-нибудь... - Да что там на попе повреждать-то, - услышал я запальчивый голос матери, которая, вероятно, повернулась лицом к двери. - А мы с Галей следить будем, ничего страшного не случится. Подумаешь, больно много разницы - ремнем или розгами. Все едино! И вообще, мы уже все решили, что ты споришь! Ешь давай, ты ж с работы да с дороги устал небось, а тут еще этих двоих лупить надо... Где он опять ходит, этот обормот, все стынет! Мама резко распахнула дверь, чуть меня не сшибив. - А-а-а! Вот он голубчик! Стоит, подслушивает! Иди в дом, паршивец! - Я не подслушиваю... - пролепетал я, уворачиваясь от маминого подзатыльника и входя в кухню. - Что надо сказать? - гневно напомнила мама. - Здравствуйте... То есть приятного аппетита, - поправился я. - Привет! - откликнулся Альберт Сергеич. - А вот тебе, боюсь, приятного аппетита желать бесполезно... Ладно-ладно, молчу, садись, ешь. - Я не хочу, - пробубнил я мрачно. - Что значит не хочу! - вскинулась мама. Что-то она сегодня вся на нервах, чуть что - в крик. - А ну ешь! - Ты неправильно себя ведешь, - посоветовал отчим, - лучше не зли маму. Я покорно сел за стол и принялся через силу заталкивать в себя еду. Не помню, что это было. Может быть - подметки от ботинок, а может этот, как его - лобстер... Немного поев, я встал из-за стола и вежливо сказал: - Спасибо, - и ушел в комнату. - Надо же, какой вежливый мальчик становится, - похвалил меня Альберт Сергеич вслед. И добавил: - Когда порки ждет... Время тянулось как старая жвачка на шубе. Сергеич ел, посмеивался, беседовал с мамой, обсуждая и вспоминая вчерашние события. В маминой версии это были сплошные охи-ахи, кошмары и ужасы, от которых волосы на голове дыбом. В интерпретации же отчима - все представлялось веселым, увлекательным и, в итоге, безобидным приключением. Может, все же простят? Я сидел на старом кресле, на самом краешке и внимательнейшим образом изучал рисунок линолеума. Но ушки как-то сами собой держались на макушке, и я не упускал ни словечка из разговоров мамы с отчима, ни звука, ни малейшего движения в кухне. Но взрослые, словно сговорившись, ни словом не обмолвились о том, что будет после традиционного вечернего чая. Время шло чудовищно медленно! Почему всегда так бывает, что когда все хорошо, как, например, на прошлой неделе, когда мы с мамой и Сергеичем в Сокольники на воскресенье ездили, то все очень быстро кончается. Раз, оглянуться не успеешь - уже спать гонят! А когда что-нибудь гадкое происходит - то сидишь, ждешь, маешься, страдаешь... Скорее бы что ли! Тут, будто в ответ на мои молчаливые просьбы, в дверь постучали. Это были Галина Дейхановна с Илюхой. Время "Ч" приближалось. Черт, могли бы и позже прийти, я это так пошутил, я мог бы и до утра подождать, и до Нового Года... Илюха был весь какой-то словно в воду опущенный. Он тихонько шмыгнул в комнату и присел на краешек того же кресла, что и я, но с другой стороны. А взрослые принялись шумно приветствовать друг друга, обсуждать последние московские новости, привезенные отчимом, снова вспоминать вчерашние треволнения... Галине Дейхановне предложили чаю, она согласилась. Нам с Илюхой тоже, правда, предложили, но мы так энергично замотали головами, словно хотели их лишиться. Тоже, между прочим, выход! Пока соседка распивала чаи, мы все также сидели с Илюхой на кресле, не шевелясь и не говоря ни слова. Ожидание затягивалось. Впрочем, плохо ли это? Все на свете имеет конец. Вот соседка сделала последний глоток, доела пряник и произнесла: - Ну, что же, спасибо вам за угощение, но пора бы и делам заняться. Где тут наши грибники-то прячутся? Мы и не прячемся. Вот они мы - два маленьких, очень виноватых и очень испуганных мальчишки, ждущих заслуженной порки. Здесь сидим, на кресле. Сердечки наши колотящиеся давно уже где-то в желудке обретаются, ноги и руки холодные, уши - наоборот, горят, хоть спичку зажигай. Взрослые гурьбой ввалились в комнату. Включили свет. Дамы уселись на диване, прямо напротив наших кислых мордашек. Типа - в партере. Сценой, похоже, нашему с Илюхой креслу предстояло стать. А главный дирижер и исполнитель - уже со двора в дом входит. Как положено, с палочкой. Да не с одной - а с целым ворохом прекрасных, вымоченных и хорошо просоленных розог! - Что с ними делать-то? - пробурчал Сергеич, устанавливая ведро с прутьями на середину комнаты. - Перевязать-то есть чем? - Вон, веревка лежит - приготовили. - Вижу... Отчим стал вынимать из ведра розги одну за другой и аккуратно складывать в пучок, зажимая в руке толстые концы. Мы с Илюхой завороженно следили, как толстые прутья один за другим с легким плеском покидают емкость и увязываются в орудие страшного наказания, которое вот-вот вопьется в наши попки. Но мама не позволила нам просто так пялиться. - Эй, а вы чего сидите, как на именинах! А ну, давайте-ка, раздевайтесь! Быстро! - прикрикнула она, заметив, что и я, и Илюха готовы заныть. Мы поднялись и стали медленно раздеваться. Впрочем, одежды-то было... Футболка, шорты, носки с кедами... Оставшись в трусах, я испуганно остановился и замер. Пороли-то меня всегда голяком, но там ведь никого чужих никогда не было, а тут и Илюха, и, главное, Галина Дейхановна... Илюха тоже, похоже, те же проблемы испытывал. Но мама и здесь нас пришпорила: - Че замерли-то? Снимайте-снимайте трусы, нечего тут институток из себя строить! Ничего нового мы там не увидим! Давайте, а то я сама помогу! Пришлось, скрепя сердце, подчиниться. К этому моменту отчим и с розгами закончил. Получилось два объемных многохвостых черных пучка. Я как увидел, так прямо и обмер весь! - Так, друзья, полезайте-ка на кресло коленями, лицом к стене. Руками возьмитесь за спинку. И попы повыше поднимите. Вот так, плотнее, плотнее... Кресло было довольно широким - даже весьма крупный человек мог разместиться в нем с комфортом. Но двум здоровым нормально развитым двенадцатилеткам (ах, да, Илюхе-то одиннадцать еще!) в нем было тесновато. Это не по краешкам сидеть! Мы оказались очень плотно прижаты боками друг к другу. А попы наши и вовсе словно в одну слились. Со стороны зрителей это, наверное, было похоже, как будто четыре горошины в стручке сжаты: слева две золотисто-загорелых (это - мои, я смуглый), а справа - молочно-белые (Илюхины). И все они - высоконько вверх выставлены, словно так и ждут свидания с розгой. И оно не замедлило состояться! Первым ожгло Илюху. - Ай-й-й-й!!! - вскрикнул он и резко дернулся попой вниз, одновременно выгибая спину. И на правую сторону моей попы словно несколько капель кипятка упало - это часть прутьев, что Илюхину попу погладили, по мне тоже попали. Я и дернуться не успел, как слева на меня будто целое ведро такого же варева вылилось - это Сергеич со всего маха по моей левой ягодице врезал! - Оу-у-у!!! А взрослый, не останавливаясь, не давая нам передышки, с размаха уже обрушивал удар на несчастную Илюхину попу. - Ай!!! - и снова тут же на мою. - Оу!!! - Ай!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! Ох, не зря я так розги боялся! Не обманули предчувствия! Режет, как сотня ремней сразу! Бо-о-ольно-о-о! Жуть просто! Порка началась только - а с левого боку словно костер развели прямо у попы!! Да еще и справа нет-нет, да и перепадет! Впрочем, не на Илюху же обижаться? Ему тоже, наверное, мало не казалось, когда я в тщетной попытке свою попу уберечь в кресло вжимаюсь! - АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!!! Вскоре заметил я, что если свою попу поплотнее к илюхиной прижать и вместе с ним одновременно одинаково двигаться, то, по крайней мере, от этих вот "лишних" брызгов боли можно будет уберечься. Да и Илюха не дурак, тоже сообразил. И вскоре мы с ним уже как хорошие гребцы в лодке - то вверх, то вниз, то вверх, то вниз... - АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! Но от главных ударов никакой защиты у нас как не было, так и не было. А удары были они - ого-го! Альберт Сергеич - он не слабый мужик, высокий, выносливый! Как размахнется, так аж стены домика нашего задевает! И машет как та мельница - справа, слева, справа, слева... - АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! Для меня все в мире в боль превратилось. Левая часть попы полыхала, как в аду! Ничего вокруг не вижу, не слышу, не воспринимаю! Когда же это кончится-то! - АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! Я не сразу понял, что обжигающий ветер, захлестывающий тело слева, уже прекратился. Мир расплывался в глазах, в ушах гудело. Неожиданно я обнаружил, что горько рыдаю, и мир расплывается от слез, а гудение, вернее, рев - мой собственный и илюхин. Ох, как же мне плохо! Как болит попа! Я больше не бу-у-у-уду-у-у-у! - Вставайте-ка, - донесся мамин голос, - пора вам местами поменяться. - Ладно, дай им хоть прореветься, - это Альберт Сергеич. Что?! М-местами поменяться?! Будет продолжение?! Не-е-е-ет!! Не на-а-адо! Не хочу!! Хватит! Однако, пришлось нам с Илюхой все же слезть с кресла, и, вцепившись и растирая бока, каждый со своей стороны, толкаясь и путаясь, стали суетливо рокироваться, как Илюха бы сказал. В процессе этой "рокировки" я заметил на полу какой-то жалкий игвазданный веник. И не сразу понял, что розги это, которыми нас с Илюхой только что пороли, так измочалились. А в руках у Сергеича второй пук был, свеженький, ожидающий... Едва мы влезли на наш импровизированный эшафот во второй раз, как тут же выяснилось, что вторая серия наказания будет куда круче первой. Попытка соприкоснуться и даже просто сблизиться боками вызвала такой прилив боли в попе, что - мама, не горюй! Стало ясно, что наш фокус с совместным дерганьем больше не удастся. А значит, будет еще больнее! Грядущее не обмануло этих ожиданий. Было больнее, и еще как больнее! К обжигающей боли от розог, которые роем бешеных ос впивались в наши попы всякий раз, когда отчим наносил очередной удар, прибавлялась незатухающая боль от первой части порки, наплывающая с новой утроенной силой всякий раз, когда кто-то из нас, метаясь, случайно толкал или задевал другого. Эта пытка продолжалась и продолжалась. - АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! Что мы с Илюхой только не делали: и орали, и ревели, и визжали, и выли, и каялись, и умоляли, и обещали, и снова орали, ревели, выли. Удары продолжали сыпаться на наши несчастные попы как бомбы из самолета в кино про войну. - АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! АЙ!! ОУ!! * * * Я плохо помню, когда и как все кончилось, куда делся Илюха, который вроде только что рыдал здесь же, рядышком. Я помню только, что попа болела ужасно, а я плакал как маленький, уткнувшись в мамину грудь. И она что-то говорила мне строгим голосом. А потом помню Альберта Сергеевича, который поднял меня на руки и отнес в мансарду. И там я снова расплакался, лежа на животе и уткнувшись в подушку... А Сергеич гладил меня по волосам, спине, и попе, успокаивая и утешая. И, помню, мне было так хорошо, что если бы еще не горящая попа, не стыд, не вина, то я бы сказал, что был по-настоящему счастлив в тот вечер. И я так и уснул, не заметив как, почти что счастливый... А с Илюхой мы подружились после этого случая еще крепче! Ничто так не сближает, оказывается, как совместно перенесенная хорошая порка. Мы много с ним дорог исходили, и в лес ходили вместе еще неоднократно... В том числе и в лесничество то самое несчастливое. Ничего особенного, лес как лес, поменьше нашего, кстати... Как мы там умудрились целый день плутать и дороги домой не найти - ума не приложу! ВНИМАНИЕ!!! При создании и написании данного Художественного произведения ни один ребенок не пострадал!
полная версия страницы