Форум » Рассказы, написанные посетителями нашего форума и авторами интернет-ресурсов. » Неслучившийся разговор. » Ответить
Неслучившийся разговор.
Сталкер: НЕСЛУЧИВШИЙСЯ РАЗГОВОР. ДРУГАЯ РЕАЛЬНОСТЬ. Еще не ушло с комнаты статическое электричество, возникшее от взмахов ремня и твоих звенящих криков. Еще резонируют стены, и я сам слышу эхо от твоего сорванного голоса. «Больно! Не надо! Не буду!». Но уже все. Все закончено. Сейчас ты горько плачешь навзрыд от боли и обиды. Вздрагивают от рыданий худые мальчишеские плечи с острыми торчащими ключицами. Мальчик мой, я знаю - тебе больно… И обидно… Но я должен был. Ты не оставил мне выбора. Это как болючий укол при пневмонии. Горькая необходимость. Ты думаешь, я ничего не чувствую? Твоей боли и обиды? Они раздирают мне сердце раскаленными острыми крючьями. Каждый раз, когда ремень опускался на твою кожу, вызывая красную, на глазах вспухающую полосу, тот же ремень оставлял рубец в моем сердце. Каждый твой крик – шрам. И я умру совсем молодым, потому как слишком много рубцов и шрамов оставил себе. Слишком много порок. Ну, перестань плакать, малыш. Ты даже представить не можешь себе, как я испугался, узнав про твои игры на железной дороге. Испугался, что могу тебя потерять навсегда. А зачем мне тогда жить? Ведь ты – это я. Не будет тебя – и я исчезну. Я глажу тебя по плечу, ты дергаешь плечиком, пытаясь сбросить мою руку. Нахохливший шерстку котенок. Ну успокойся, мальчик… Уже все позади… Я же люблю тебя… И делаю тебе больно не от злости, а от того, что боюсь за тебя. И люблю. И вынужден буду еще делать. Чтобы ты запомнил очень хорошо, что жизнь только одна и нельзя бездумно рисковать ею. Я еще не сказал тебе, что утром снова повторю. И снова ты будешь сначала кричать, а потом плакать. И я буду мысленно кричать и плакать вместе с тобой. От твоей боли и обиды. Глупыш… Ремень валяется на полу. Сейчас он мне тоже враждебен. И смотреть даже на него неприятно. Понимаю, что для тебя он страшен. Как же мне растопить твое сердце? Там ведь лед. А ты окружил себя сейчас таким вакуумом, что мне не пробиться к тебе с пламенем и теплом своей любви. В вакууме многое есть. Темная материя, космические струны, кротовьи норы, черные и белые дыры… Только вот свечи там не горят. А я не хочу, чтобы ты ушел от меня за горизонт событий. Чтобы черная дыра ненависти ко мне поглотила тебя и ты не смог бы вернуться. Ну же, котенок, малыш мой… Успокойся… Посмотри на меня… Дай я вытру слезы с твоих мокрых щек… Ты же будущий Солдат. Ты должен быть сильным. Хотя какой ты сейчас Солдат? Плачущий Кадет. Я знаю, есть параллельные Миры. Их бесконечное множество. Есть такой, где ты сейчас горько плачешь в одиночестве. И некому успокоить тебя. Там я другой, жестокий и злой. И этот Я не могу через пространство и время дотронуться до того тебя и пожалеть. Я ведь здесь настоящий. Но ведь ты настоящий и здесь, и там… Что же делать мне? Не знаю… Иди ко мне, котенок. Иди, малыш… Вот так. Ты уже смотришь на меня. Хотя еще текут слезы из твоих глаз. Но я же рядом. Я же люблю тебя. И так будет всегда. Хотя бы здесь… Тихонько звучит музыка. Вивальди. Концерт для скрипки с оркестром...
Ответов - 11
Nikita-80: Красиво). На любителя. На большого любителя, но, черт, как же мило! Под музыку Вивальди... Спасибо, Сталкер!
magistr: Nikita-80 пишет: . На любителя. На большого любителя Солидарен.
Мирина: Очень трогательно и прекрасно!
Сталкер: Мирина , спасибо. Но это только мечты. Несбывшиеся.
Гость: Сталкер пишет: Я еще не сказал тебе, что утром снова повторю. Вот это и до конца абзаца было лишнее. Сразу перестаешь верить, что чувства - родительские. Они становятся похожи на... ладно, не буду продолжать мысль. А вообще Вы хорошо пишете. Даже слишком хорошо для человека, который по его легенде всю жизнь провел в армии. Вам там и правда было не место.
Сталкер: Хороший писатель, прежде всего, хороший читатель. Я с детства читателем был. И не легенда это... Что, все кто в армии, те тупые солдафоны? Хотя, согласен, по большей части - да...
Митрил: Сталкер, я правильно понимаю что это ваши мечты об утешении после наказания?
Сталкер: Митрил , да. Вы правильно это понимаете.
Гость: Сталкер пишет: все кто в армии, те тупые солдафоны? Хотя, согласен, по большей части - да... Ох, нет, зачем Вы так? Я совсем не это имела в виду. Большинство как раз НЕ тупые и далеко не все - солдафоны. Имею право на собственное суждение как в прошлом (в первом браке) жена офицера, да и сейчас причастна к этому кругу общения. Просто литературность языка, образность мышления и склонность к рефлексии - явно не сильная их сторона . Но вот у Вас - как раз да, сильная .
VwV: Сталкер пишет: А я не хочу, чтобы ты ушел от меня за горизонт событий. Чтобы черная дыра ненависти ко мне поглотила тебя и ты не смог бы вернуться. - Меня, папа?! - Сын вдруг перестал плакать и удивленно посмотрел на отца. - Почему она должна поглотить меня? Ненависть ко злу не уничтожает, ты, по моему, сам мне говорил это однажды. Мальчик вдруг понял, что может снова разозлить отца и ноги предательски задрожали. Но это было даже приятно, сейчас страх питал ненависть, которая сегодня уже спасала его от боли. Сначала была боль, его жалобные крики, а потом исцеляющее бешенство, розовые круги перед глазами и древнее желание сомкнуть челюсти на горле напавшего на тебя... отца? Нет, у того, кто проснулся в нем в ту секунду никогда не было ни отца, ни матери. Это существо знало боль, голод, холод, но самым сильным его чувством было желание убивать и пожирать. Даже одна только попытка дать волю этому желанию почти избавляла от боли, переводило ее в фон, музыкальный аккомпанемент к предвкушаемому вкусу крови во рту. Убийство для этого простого существа и было этим соленым вкусом, торжеством, окончательным смыслом существования. И сейчас оно в него возвращалось и страх отступал. Мальчик инстинктивно пососал прикушенную во время порки губу, почувствовал пьянящий соленый вкус и хищно облизнулся, слегка окрасив свои губы кровью. Пусть пока еще своей, но волнующе пряной, восхитительной. Сердце бешено колотилось, а все тело дрожало уже не от страха, а от пьянящего возбуждения. Голова кружилась, как перед стартом на соревнованиях. Чувствовал ли он когда нибудь себя так хорошо? Нет! В глазах отца промелькнула какая-то растерянность, он чего-то не мог понять и мальчик почувствовал слабость того, кто теперь должен был стать уже его жертвой. Он жадно смотрел в эти растерянные глаза, а его легкие прогоняли через себя воздух, кружа и так уже перенасыщенную кислородом голову. Усилием воли он задержал дыхание и продолжил зло и насмешливо: - Котенок?! Ты полагаешь, что я остался котенком? - Повесь замок на дверь спальни, когда ты спишь, я сильнее. Кстати, мне ничего не будет, если я отрублю тебе топором руку. Особенно, если полосы от ремня еще не успеют сойти. - Сегодня ты сделал из меня чудовище и мне понравилось быть им. Благодарю, за второе рождение и купи торт, это надо отметить. - Не знаю, надеюсь, я только научился становиться чудовищем, но не стал им. Черт возьми, а ведь это действительно надо уметь! - Выплевывал он слова в лицо, кажется, снова впадающего в ярость мужчины, ноздри которого снова стали раздуваться. - Жалею только об одном, о том, что научился этому именно от тебя. Тебе я смогу только отрубить руку, но вот так долго пытать, как ты делал это со мной. - Он на секунду задумался и, чуть успокоившись, все же сказал: - Нет, не смогу. Любого другого я бы опоил снотворным, связал и содрал бы с проснувшегося кожу, посадил на кол и только потом перегрыз горло. Но тебя я даже не смог бы продолжить бить ремнем, связанного и молящего о пощаде. Отрубив тебе руку,я бы вызвал скорую, перевязал культю и дал обезболивающее. Черт возьми, почему это сделал именно ты! Почему я не могу просто получить удовольствие "бесплатно"?! Почему, вгрызаясь в горло того, кто бил меня десять минут назад, я должен слышать крики того, кого я, черт меня возьми, продолжаю еще как-то любить?! - Может быть, мне надо разучиться любить? А как же мама?! О ней ты подумал, когда делал это?! Что мне теперь делать с ней, если она меня предала?! - Можешь сделать со мной это еще раз, но ответь, с ней мне что делать?! Он отвернулся от отца, завыл и стал рвать зубами подушку. Он хотел уничтожить все вокруг, но знал, что сам же и пожалеет об этом. Быть зверем было приятно, но понимание того, что он человек и не должен превращаться в зверя на всегда, приводило в отчаяние. Зачем? Зачем они сделали меня человеком? Что я буду делать тогда, когда приду в себя? Чувствовать себя полным ничтожеством за то, что действительно не отрубил ему руку? Бояться того, что он выпорет снова? Слышать "котенок" из его уст? Прибежала мама. Она была жалкой, испуганной и от того еще сильнее родной. Опасность, кажется, миновала, бешенство отступило и он почувствовал слабость и сильную тошноту. Мама гладила его по вздрагивающей, согнутой над унитазом спине, а его рвало. В лужице полупереваренного ужина плавали розовые от крови перья подушки. Наверное, потом он простит отца, который никогда уже не будет для него папой и которого он уже никогда не будет считать ни умным, ни добрым, ни даже просто здравомыслящим и безопасным. В их доме теперь живет сумасшедший и к этому надо будет привыкать.
Сталкер: Да. Все верно. Именно так все и есть. До сих пор ненависть. Уже к мертвому. На могиле ни разу не был. И прощения нет.
полная версия страницы