Форум » Рассказы, написанные посетителями нашего форума и авторами интернет-ресурсов. » TREST (по-чешски значит "наказание") » Ответить
TREST (по-чешски значит "наказание")
petrowich: Истории, подобные этой, могли бы происходить, да наверняка и происходили, в какой-нибудь из бедных и отсталых республик, которые за уши тащили специалисты из стран всего советского лагеря в светлое коммунистическое будущее, чуть ли не из первобытного состояния. Хех, так и не вытащили... Жили спецы с семьями обособленно от остального населения, причём русских было на порядок больше и их дети могли учиться на русском языке, У других возможности учиться на родном языке не было, поэтому они ходили в русскую школу, достаточно быстро учась говорить по-русски сносно - как-никак братья-славяне. Мальчик Томаш из Чехословакии, дружелюбный паренёк со светло-русыми волосами, тоже жил в таком городке за забором, достаточно далеко от своей школы, до которой надо было ежедневно добираться на местном автобусе аж сорок минут. Вдобавок - автобус битком набивался дурно пахнущими "аборигенами" - кто ездил, меня поймёт. Так вот бывали дни, когда идти в школу совсем не хотелось, а хотелось почему-то пятнадцатилетнему Томашу совершенно другого - "повисеть" у кого-то из друзей-одноклассников на "хате", чего-нибудь выпить для смелости и потискать русских девчонок, которые в изобилии вокруг него водились. Как правило, Томаш носил хлопковую рубашку навыпуск, под ней неизменно была белая футболка. Аппетитная попка Томаша, обтянутая "варёнками", была предметом сладких грёз всех школьниц и даже отдельных школьников... Надо сказать, что все советские школьники носили школьную форму, а для остальных делалось исключение, и это тоже выделяло Томаша. Отец Томаша, Гонза, сорокалетний чернявый мужик невысокого роста, но очень крепкий и жилистый, к тому же, без вредных привычек - не курил и, в нашем понимании, не пил. Трудился Гонза в деревообрабатывающем цеху на комбинате. Вкалывал, как чёрт, ведь половину зарплаты платили в валюте. Мать, Катарина, была домохозяйкой. Ещё у Томаша имелся младший брат Михал - "умненький" такой мальчик. Уже под вечер Томаш пришёл домой. Родаки сидели на кухне и кажется, чего-то ждали. - Как твои дела, ТомАши, как школа? - голос отца был какой-то не такой. - Нормально. - И что это за привычка у тебя появилась - "нормально да нормально"? - Так русские всегда говорят... - Жаль, сынок, что я совсем не знаю русского... - Почему пап, хочешь, я тебя научу! -...А учителя в русской школе совсем не говорят по-чешски... - в голосе отца сквозило гипертрофированное сожаление, он даже поцокал языком. - Ну и что, что не говорят, им-то это зачем? - А затем, сынок, что учить тебя мне придётся!!! - сделал неожиданный для Томаша вывод отец. - Как это? Ты же не знаешь... - Ну всё - с меня хватит, ты заврался, мальчик мой, иди в дальнюю комнату. - Зачем, па-а-ап?!! - А я сейчас приду и всё тебе объясню, сыночек - приторно-сладким голосом произнёс отец. - Ты опять не понял? Штаны спускай, дрянь такая!!! - он уже почти рычал. "Всё, я допрыгался, папа ВСЁ знает и, конечно, меня выпорет", - невесело размышлял Томаш.- "Но откуда? Михал заложил, мелкий ублюдок. Да сам виноват, придурок я, так мне и надо", - думал он. В той комнате стоял письменный стол со стулом и небольшой диван. Когда отец, резко открыв дверь, вошёл в комнату, Томаш, сидевший на диване с уже распоясанным ремнём и расстёгнутыми металлическими пуговицами на джинсах, вскочил и принялся стягивать с себя светло-голубые "варёнки". - Ну-ну, побыстрей, всё время тянешь? Томаш скинул штаны, выступил из них и, оставив валяться на полу, распрямился, бегло взглянув на отца, и сразу опустил глаза... Футболку он снял ещё раньше и теперь стоял под недобрым взглядом родителя в одних серых трусах почти в обтяжку. - Может ты хоть скажешь мне, где ты шлялся вместо школы три дня подряд? Своё ты получишь, но... Отец в упор смотрел на сына. - Подними глаза-то бесстыжие ! Скажешь или нет?!! Томаш опять бегло взглянул на отца и вновь опустив глаза, пробормотал: -Сказал бы, но не могу, ну, это мои дела... - Что?!! А ну, повтори !!! Ты как с отцом говоришь, стервец... Сейчас ты у меня узнаешь... Партизан сопливый... Отец был вне себя, и, ненашедши более словесных аргументов, окинул взглядом помещение, в поисках аргумента из натуральной кожи. "Надо же, про ремень-то я и забыл", - удивился себе Гонза. Обернувшись, он резко включил верхний свет, и тогда ему на глаза попались, наконец, брошенные штаны сына, в лямках которых был ремень с небольшой пряжкой. Злющий отец рывком вытянул ремень и Томаш даже отшатнулся к окну... - Куда?!! Живо трусы спустил до колен и на диван! Не дожидаясь, пока мальчик, спустив трусы, распрямится, отец взял Томаша за ухо, и больно выкрутив, повёл сына к дивану. - Ау-у-у... Я сам, папочка, я сам лягу, ну отпусти.., - путаясь в спущенных ниже колен серых трусах, повторял Томаш. - Ага, "папочкой" уже называет, "ляжет он".., вот подожди...- отец отпустил ухо Томаша и отойдя на шаг, окинул взглядом лежащего на диване голого сына. Диван был недлинным и ноги мальчишки, не умещаясь, торчали чуть вверх, под углом. - На диване уже не умещается дитятко... Встань на коленки и задницу подставляй, "сыночек",- с сарказмом в голосе произнёс отец. Перечить Томаш не стал, завозился на скрипучем диване, и через несколько мгновений отец мог бы расматривать голую, ещё безволосую мальчишечью попу старшего сына, теперь уже покорно ждавшего своей участи, мог, если бы не был так зол... - Nu tak, dobre,- отойдя на пару шагов, отец наматывал ремешок на правую руку пряжкой внутрь, и примерившись к мишени, стал Томашика пороть... Стегал отец равномерно и медленно, и Томаш уже с третьего удара стал вскрикивать, виляя голой задницей, а после вскрика, мальчишка, сжав от боли зубы, со свистом втягивал в себя воздух. - Ну что - несладко, засранец? - отвесив десять ремней, отец остановился. Ответом ему было только сосредоточенное сопение. - Больно, - подумав, ответил Томаш, - пап, может не надо больше? Он стоял на диване в стыдной позе - опершись на локти и выставив задницу под ремень, как приказал отец. Довольно тесные трусы у щиколоток сковывали движения, но сбросить их Томаш не решался. - Да ты понимаешь хоть, как ты отца своего позоришь? "Может не надо, папа..." Ещё как надо!!! Опять заведясь с пол-оборота, отец с удвоенной энергией продолжил пороть, отмотав один виток ремня с мозолистой плотницкой руки. Ремень стал длиннее, удары хлестче, думая о пережитом давеча, отец теперь неслишком-то церемонился с голой задницей Томаша, давая ощутить всю силу праведного родительского гнева. Получая захлёсты ремня, и всё время по правому бёдру, мальчишка отчаянно пытался, то виляя задом, то подаваясь всем телом вперёд и сжимая булки, найти такую позу, чтобы не было так больно. Получалось плохо. - Встань как следует, что ты скулишь? - в какой-то момент Томаш повалился набок и протяжно завыл. - Ты попал мне прямо туда, ну, по дырке.., йа-а-а, больно-то как... - Не крутись, стой ровно, "больно ему..." Шкодишь - умей и ответ держать. Подставляй задницу!!! Теперь, после каждого удара, Томаш вопил в голос, рыдая. - Папочка, я больше не буду... Ну не надо больше... Ну, прости-и-и... А-а-а-а!!! - Дрянь ты такая, я те покажу, как прогуливать... - Я не буду, не буду прогуливать... А-а-а-а!!! - Ты у меня щас узнаешь, как отцу врать!!! - Я не врал, я не врал, не надо... А-а-а-а!!! - Правду говори, паршивец, правду говори!!! Ну...?!! Вне себя, отец очередной раз протянул ремнём по уже изрядно красной заднице Томаша. И когда он замахнулся очередной раз, Томаш повалился набок и, закрываясь руками, выкрикнул: - Я скажу, я скажу, всё скажу, папочка, ну не надо больше!!! - и, слегка опустив руки, жалобно посмотрел на отца. От былого гонора не осталось и следа, мальчишка сдавался... Вон ты как запел, а то - "не твоё дело...", - нарочно или нет, переиначил отец. - Значит так... Встань, как стоял, и рассказывай мне всё, уж как сможешь, а если будешь притворяться, что с памятью у тебя проблемы, буду ремня добавлять! - уже неособо зло произнёс отец. Он расхаживал туда и сюда по маленькой комнате, помахивая ремнём и безотчётно оглядывая разные предметы... Томаш, морщась от боли, нехотя встал "на мослы", в то же время радуясь, что порка прекратилась. - Ну, просто мы с друзьями у одного парня дома сидели, видео смотрели и всё, а потом по центру гуляли... - И всё?!! - с издёвкой переспросил отец. - Ну тогда расскажи, что вы пили? - Водку пили, но совсем чуть-чуть... - Три дня - это "чуть-чуть"? Откуда же у вас деньги на водку? - У этого парня папа работает в русском посольстве, у них дома, в баре, всегда что-нибудь есть, но мы - немножко, чтобы никто не заметил. - Так вот чем от тебя попахивало, а я-то ещё сомневался... Доверчивый у тебя папа, доверчивый, но делать из меня дурака и посмешище - я не позволю!!! В таком духе Гонза читал сыну мораль, всё более распаляясь, и уже не слушая, что отвечал Томаш. Взгляд его остановился на попе Томаша, уже пунцовой от долгой порки, нетронутыми оставались лишь места меж ягодиц... "Надо же - а у меня-то в его годы волос там поболее было, да и у младшего уже пробиваются, хотя тому - всего тринадцать, а этот даже не бреется ещё..." Мучительные для мужского достоинства предположения внезапно захватили мысли Гонзы. И вспомнив застарелые, но тлеющие разборки с женой, Гонза повторял про себя: " Не мой мальчишка, ну точно не мой, так и знал, вот она - курва..." В ярости, он хорошенько всыпал Томашу несколько "горячих" и тот опять завалился набок, не даваясь. - Ну нет, паршивец, наш разговор ещё не закончен... - взяв сына за ухо, Гонза вывел его на середину комнаты и нагнул - ... не хочешь по-хорошему, что заслужил - получить, будет по-плохому! Отец слегка раздвинул свои ноги и мальчик понятливо и обречённо просунул меж них голову... - Продолжим, сынок... Задницу выше, руками не прикрываться! И порка продолжилась... Сидя на кухне, Катарина и оттуда слышала приглушённые звуки наказания. На душе у неё было нехорошо, невольно она прислушивалась к происходившему там, за двумя закрытыми дверьми. Она понимала, что, видимо, по-другому - нельзя, что сын иначе совсем выйдет из-под контроля, но... мать есть мать. Она слышала громкие крики сына и очевидно, только самые отчетливые слова и обрывки фраз. Вмешиваться она не хотела, но и вот так - просто сидеть на месте - тоже больше не могла. Пройдя из кухни по коридору, она приблизилась к двери дальней комнаты. Даже из-за плотно закрытой двери слышались рыдания, мольбы и визг мальчишки, почти каждый раз после сочного щелчка ремня... Но вот щечки прекратились. Голос мужа произнёс: - А ещё раз узнаю про твои выходки - выпорю так, что ты у меня своих не узнаешь! В наступившей ненадолго тишине мать слышала только рыдания сына. И вдруг - опять щелчок и пронзительный вскрик. - Ой, папочка, не надо!!! О-о-о-хо-хо... - Ты... (щелчок) понял?!! - Я-а-а-ха-ха... Понял, понял, папочка!!! - И что же ты...(щелчок) понял? - Уй-й-й-йоу... Что прогуливать нельзя... - Молодец, правильно... А ещё...(щелчок) что ты понял, засранец!!? - Йа-а-а... хо-хо... Нельзя пить водку с русскими пацанами. Я больше не буду, папочка, прости-и-и... Ну не надо больше!!! Ай-йа-а-а... - Ты хорошо это...(щелчок) понял? - Да, да, да-а-а...ха-ха-а-а... - Что за слово такое - "пацаны"? Тебе своих слов мало? Мы все по-русски скоро заговорим? Получай!!! Опять щелчки ремня стали равномерными, а визги, казалось, ещё более пронзительными. Материнское сердце не выдержало, и Катарина приоткрыла дверь... Муж, не обращая внимания на её появление, размашисто стегал Томаша сложенным вдвое ремнём. Томаш, виляя голой задницей, то в одну, то в другую сторону, то прогибаясь в спине и как бы подаваясь вперёд, молил отца простить его, скуля после каждого нового удара ремня и почти не сопротивляясь. Он стоял на коленях перед отцом, с приоткрытой выпяченной попой, а по-нашему - "рачком", обхватив ноги отца и судорожно вцепляясь пальцами в ткань его тренировочных брюк. На столе лежали байковая рубашка и футболка Томаша, джинсы валялись на полу, а серые мальчишеские трусы слетели со щиколоток на диване, да так там и остались - у валика. В такт ударам ремня покачивалось всё, что должно быть у пятнадцатилетнего паренька между ног. Так строго его пороли первый раз. - Господи... Гонза, может - хватит уже? - пролепетала Катарина, прижимая подол кухонного фартука к губам. - Закрой дверь с той стороны, я сам знаю, когда ему хватит, а с тобой я потом поговорю... Дверь закрой!!! Жена послушно закрыла дверь и махнув рукой, пошла обратно, на кухню. Ещё совсем недолго из той комнаты неслись те же ужасные звуки порки, и вот - всё стихло... Отбросив ремень на диван, Гонза отпустил, наконец, зажатую между колен шею Томаша. С силой и звонко хлопнув сына почти деревянной ладонью по выпоротой заднице. - Вытри сопли и оденься. И чтобы больше такого не было, после школы - сразу домой. Всё! - отец вышел из комнаты, притворив дверь. Злоба куда-то постепенно уходила. "В самом деле - пороть его нужно, вырастет - ещё и спасибо скажет. Прилично я его отделал сегодня. Но ведь за дело! А с женой - при случае лучше поговорю, для одного дня, пожалуй, хватит..." - Собирай на стол, жена, ужинать будем! - практически, Гонзой овладело чувство исполненного долга. - Господи, да как ты только можешь, Гонза, так его наказывать, ведь он ещё ребёнок! - Ага, "ребёнок"! А ты видала, что у нашего "малыша" между ног болтается?!! Кто увидит - "дай поносить" скажет!!! - Да не видала я ничего... Ой!!! Ну, пошля-я-як... - Гонза ущипнул жену за зад.- Позови лучше сына ужинать, и уж сейчас-то - будь с ним подобрее! За ужином Томаш всё больше отмалчивался, отходя от пережитого. - Всё хорошо, сынок, папа уже не сердится на тебя, а ты уж не делай так больше, ладно? - мать пыталась хоть немного утешить Томаша. Тут пришёл домой младший братишка Томаша - Михал, и тоже сел за стол. Возникла небольшая пауза, но вскоре разговор опять зашёл о произошедшем в этот день. - А чё это тут было без меня, какие-то вы все... непонятные - осведомился Михал. - А давайте я вам расскажу... - Ну па-а-ап!!! - подал голос Томаш. - Помолчи. Так вот, что у меня на работе было. Значит, вкалываем мы сегодня в цеху, даже без обеда - план горит. А тут вызывают меня, да не куда-нибудь, а к директору... "Что за ерунда?", - думаю, и - туда, чуть ли не бегом. Слава Богу, не к САМОМУ, а в приёмную, городской телефон-то у нас там только. Сектетарша мне трубку телефонную протягивает. Я подхожу... А оттуда - "Алло! Товарищ ( и меня по фамилии ). Здравствуйте..." Только это и понял... Учителка русская, значит, быстро-быстро по-своему что-то говорить стала, а я стою и слова даже вставить не могу - и так-то русского не знаю, а тут ещё люди на меня смотрят... Ещё понял: "Томаш-Томаш", "ваш Томаш", и "школа". А больше ничего мне не разобрать. Я обратно трубку - секретарше, она-то по-ихнему шпарит. В общем, выясняется, что Томаш наш с понедельника в школе не был и она решила узнать - почему. Может, он заболел, но она сомневается, потому что и друзья его тоже, похоже, прогуливают! И вот спрашивает она у меня, через секретаршу, что с моим сыном, почему он стало быть, в школе не появляется? И это - при людях, там люди в приёмной, слушают это всё и посмеиваются... Я готов был сквозь землю провалиться! Стыд-то какой! И, говорит, учится он плохо, но это я и без неё знаю. Я отвечаю, что не в курсе, что разберусь... Она трубку положила - тем и кончилось. Пошёл обратно в цех - всё из рук валится, да ещё с вопросами все пристают... Михал, а ты ведь, выходит, всё знал? А? Скажи правду, сынок, наказывать не буду. - Ну, я думал - обойдётся, я ему говорил, а он...- на глазах младшего сразу выступили слёзы. - Небось, ещё и пугал тебя, обижал? - отец снова помрачнел. - Да нет, просто... просто он - мой старший брат. - Этого старшего брата я сегодня... - Папа!!! - не выдержал Томаш - можешь ты хоть при всех не... - Я-то могу, а вот ты пока можешь только скулить и воздух портить, когда отец тебя... воспитывает. Не перебивай старших, сколько раз повторять? Всё, разговор окончен! - Гонза шумно поднялся из-за стола и направился в другую комнату к телевизору. Дальше в тот вечер всё было, как всегда... * trest (чешск.) - наказание
Ответов - 21, стр:
1 2 All
Jury: Вероника пишет: Описывать это сложно, нужно чувствовать ту безжалостную боль, которая заставляет забыть обо всем на свете и обещать отцу все, что угодно, хоть бы эта жуткая латунная бляха перестала бы терзать твое тело. Вас бляхой солдатского ремня пороли? Или какой то другой..
полная версия страницы