Форум » Рассказы, написанные посетителями нашего форума и авторами интернет-ресурсов. » Васенька. Cолдатский ремень и первые опыты. » Ответить
Васенька. Cолдатский ремень и первые опыты.
Guran: II. Cолдатский ремень и первые опыты. Начало: [quote]Васенька. Детский страх наказания ремнем и страстное желание быть наказанным. http://porka.forum24.ru/?1-8-40-00000510-000-0-0-1629153905 [/quote] Только в Армии случилось наконец для Васи исполнение заветного желания, да и не одного, а сразу обоих. Во-первых ему надавали ремнем по заду. Конечно не так как он представлял это в своих мечтах, чтобы стянули штаны, разложили и с оттяжкой исполосовали бы под истошные крики. Нет, все было много прозаичнее. Отслужив год, вкусив сполна от всех тягот армейской службы, добрался Васенька, а среди друзей уже Васёк, до знаменательного события каждого солдата Советской Армии – перевода в Фазаны. Гордое это звание позволяло мордовать молодых солдат и заставлять их исполнять приказания старослужащих, а так же сваливать на молодых приказы сержантов, старшин и офицеров. Процедура возведения в фазанское звание была опробирована годами и предполагала проставление печати за каждый отслуженный в первом году месяц. Печать ставили на задницу ременной пряжкой с пятиконечной звездой. Васеньке предложили быстренько прилечь на край канцелярского стола в ленинском уголке, и под строгим гипсовым взглядом вождя мирового пролетариата, бывший фазан роты, а теперь «дедушка» отсчитал латуневой бляхой по тощему заду двеннадцать раз. Бил он торопясь, замаха основательного не имел, да и видно было, что не мастер. Собственно ему наверное хотелось уже быстрее бутылку открыть, которой Васёк за свой «перевод» проставился. Сама процедура оставила скорее малоприятные впечатления. И самое неприятное, что боли какой-то особой не было. И орать тоже не хотелось. Васёк слышал сухие щелчки латуни по натянутой ткани штанов, считал их вслух, но даже никакого особого волнения не испытал. А ведь как ждал этого дня! Потом он таки рассмотрел пораненные места – бляха таки впечаталась весьма рельефно и неделю еще ягодицы отливали желто-фиолетовым, но вот боли, которой так боялся в детстве и не почувствовал. Тогда же, на службе, вкусил Васёк и второго своего вожделенного и до тех пор запретного плода – выдрать когого-нибудь молодого, худенького паренька. Такого чтоб немного был бы похож на пацана, каким он в детстве представлял подставленную для наказания подушку. И мечталось ему не просто так надрать задницу, а именно пороть как маленького, чтоб ремень со свистом летел, чтоб врубался в белую кожу наливающимися багровым полосами, чтоб лежащее перед ним тело корчилось от боли и ерзало и орал бы пацан благим матом после каждого удара, или уж повизгивал бы и мычал от нестерпимой боли. Довелось Ваську уже во второй свой год службы стать санинструктором, начальником санчасти в отсутсвии офицеров и вольнонаемных, непосредственным командиром над несколькими замученными в ротах энуретиками, проходу которым солдаты не давали, и приходилось им прятаться в санчасти от вечных побоев и издевательств. Они так и тянули свою срочную службу, не зная солдатской службы и пугаясь одного только намека на возвращение в роту. Для них Васёк был настоящим полновластным хозяином, почти барином, как в крепостное время. Но осознавая свое владычество над больными, Васёк не стремился непременно свою власть ремнем утверждать. Своего желания непременно с пацана шатны спустить и его по голому заду ремнем драть Васенька стыдился и никогда бы никому в этой своей страсти открыто не признался. Да и был он трусоват до прямой драки, а его подопечные ведь могли и нажаловаться землякам, да и кроме них в санчасти бывали просто заболевшие солдаты из батальонов, которым могло бы такое самодурство и не понравиться. Да и сам Васёк был среди солдат своего призыва тоже под вечным подозрением, как «косила», который себе тепленькое местечко отыскал. Поэтому, хоть и чесались руки, но Васенька себя сдерживал и себе так страстно и тайно желаемого не позволял. Однако помог ему случай. Один из вечно приписанных к санчасти энуретиков, доходяга и тайный стукач в оперчасти, вздумал устроить себе промысел в туалете санчасти. Сама санчасть располагалось в старом дощатом бараке послевоенной постройки. Слава богу, что к врачебному и процедурному кабинету была вода подведена. Ни о какой канализации разумеется и речи быть не могло. Сливную воду выносили ведрами. Туалет тоже был уличный – щелястая будка с дырами в полу. Да еще и несколько на отшибе от самого барака, недалеко от тропинки в сторону солдатской столовой. Вот там-то и выглядывал пройдоха своих потенциальных жертв. Дождавшись покуда солдат пристроится над дырой по тяжелому, он заскакивал в туалет, сдергивал пилотку или шапку с головы, а иногда выхватывал ремень из рук и убегал. Такую добычу всегда можно было недорого продать или обменять у знакомых каптеров. Как долго доходяга этим промышлял, Васенька не знал, но однажды грабеж сорвался. Выдернув из руки солдата ремень и уже пустившись бежать, доходяга вдруг подскользнулся на жидкой грязи и брякнулся как раз под ноги только что ограбленного бойца. Тот не растерялся и, подтянув штаны, выволок незадачливого вора на свет божий, отмудохал от души, узнал его в лицо и оттащил в санчасть, где как раз перед тем имел встречу и задушевный неторопливый разговор под «сто грамм» с самим Васьком, своим давнишним приятелем. Сдавая воришку с рук на руки санинструктору, он и попросил Васька «не спускать мудаку», чтоб и другим не повадно было в уборных людей грабить в самые интимные моменты солдатской жизни. Васёк усмехнулся про себя и уверил своего приятеля, что «не спустит». Кроме мелкого туалетного грабежа и стукачества водился за воришкой еще грешок, про который Васенька знал, да не очень своим знанием хвастался. Прежнему санинструктору служил этот доходяга еще и как объект сексуальных развлечений и был пользован со всех сторон. Васенька случайно стал свидетелем их пьяного совокупления, подивился мерзости виденного, но промолчал. А теперь точно знал, что не побежит доходяга на него стучать оперу, побоится что откроется его тайна, все стерпит. После обеда, когда все офицеры уже ушли, а постоянные жители санчасти отправились территорию прибирать, вывел Васенька провинившегося из палаты в коридор, заставил выдвинуть узкую деревянную лавку в середину и предложил ложиться «кверху жопой» . Бедняге ничего другого не оставалось, как подчиниться. Васенька не торопился и очень все взвешенно несчастному растолковал. Полюбовался, как тот в лице меняется, когда ему про оперчасть, да про прежний секс напомнили, а под конец короткой речи пообещал выпороть по настоящему. И хотя настоящего опыта порки у Васеньки еще не было, но взяв в руки ремень он быстро освоился и уже первые удары заставили несчастного беспокойно ерзать и охать. Солдатская гинастерка прикрывающая задницу и широкие штаны дыбились после каждого удара и вспухали пузырями по бокам. Натянуть их не было никакой возможности и это обстоятельство очень портило общую картину наказания. Не так себе Васенька представлял поротую задницу. Похлопав сложенным ремнем по штанам раз десять, Васенька помолчал минутку и тихонько приказал раздеться. Говорил тихо, но внятно. Парень сполз с лавки, не вставая с колен, распустил штаны, сдвинул их вниз и лег снова. Тперь из-под края гимнастерки на заду голубел линялый сатин трусов, открывая для удара не очень-то широкую полосу. Васенька, постоял над вытянувшимся на лавке парнем, взмахнул было ремнем, чтоб примериться, но и такой расклад ему тоже не понравился, он руку придержал. Гимнастерку он лежащему задрал повыше, вместе с майкой, до лопаток. Вытянул из его штанов брючной ремень и приказал вытянуть руки. Запястья он не то чтоб связал, а просто туго обкрутил матерчатым узким ремешком и оставил лежать вытянутыми вперед. Потом потянул трусы с ягодиц и стянул их вместе со штанами ниже колен. Парень на лавке лежал не шевелясь и не сопротивляясь, опустив лицо между вытянутых рук. «Ну вот так лучше будет...», подумал себе Васенька и убедившись, что парень на лавке не смотрит на него, поднял таки взгляд на обнаженные ягодицы. Даже когда Васенька стягивал с парня трусы, он на голое тело смотреть стыдился. А белое тело было так близко и так хотелось потрогать, погладить может быть.. Ягодицы расслабленно открывали тёмную щель, разваливались на стороны. Хотел было ладошкой пришлёпнуть.. Но взгляд вдруг выхватил торчащие из складки пучки жестких темных волос и желания прикасаться руками исчезло. «Ну теперь держись,ссыкло» – зло предварил Васенька наказание и быстро начал хлестать ремнем по ягодицам. Парень снова заерзал, замычал, заохал. Ремень рассекал воздух со звуком и резко хлестал по коже. Ягодицы заалели. Васенька удары не считал, и хлестал сильно, высоко забрасывая руку над головой и с силой опуская. Следил уже только за тем, чтоб ремень не перекрутился и чтоб летел ровно от замаха вниз, своей тяжестью добавляя удар. Парень на лавке пытался отворачивать попу от удара и начал подвывать. Подтянув ко рту обвязанные руки, он пытался зубами распустить петли ремня на запястьях. Но Васенька заметил эту попытку освободить руки и его это вдруг озлобило: «Руки освободить хочет, чтоб прикрываться, а ведь бью не сильно! Ишь завыл! Притворяется, симулянт!» Злость в нём вдруг вдруг выросла до нестерпимой ненависти и дикого желания «врезать посильнее!» . Он перехватил ремень и замахнулся уже широкой тяжелой бляхой с рельефной звездой на взлетевшем конце. Мгновенно ужаснувшись тому, что он делает, Васенька обрушил удар на красные избитые ягодицы растянутого парня. Парень взвыл, дернулся, попытался было подняться, но Васенька следущим ударом распластал парня на лавке, и снова взлетев, бляха опять пригвоздила несчастного.. Васенька лупил железом по живому, внутренний ужас от понимания творимого как судорогой стянул его глотку и перекосил рот, но он не останавливался, не мог, только удары стали не такими частыми. Ремень взлетал теперь размеренно и так же размеренно сильно и хлестко прорубал металлом кожу. Парень на лавке подняв голову хватал ртом воздух и хрипел. По ягодицам потекла кровь... Последним замахом Васенька с невероятным усилием преодолевая ненасытное желание бить-бить-бить дальше, разжал кулак и отбросил ремень куда-то вверх и назад. И остановился. Понимание реальности медленно возвращалось к нему и он последовательно фиксировал взглядом то, как парень на лавке причитает, теребит и не может развязать руки, как тянет голову вверх, как пытается сползти с лавки, ерзая разведенными по обе стороны ногами и запутавшись ими в спущенных штанах, как он упирается локтями и отползает назад по лавке , его мокрое зареванное лицо, с оскаленным хрипящим ртом и испуганными глазами, с каким ужасом смотрит он на Васеньку. Как из-под края гимнастерки на месте ягодиц кроваво блестит багровое месиво. После того как прояснившееся сознание заставило Васеньку отбросить ремень и вернуться в реальность он опять начал чувствовать и соображать. С поркой его «занесло». Однако думать об этом Васёк не стал, а опять стал санинструктором. Приказав избитому не дергаться и опять лечь на живот, он осмотрел раны, принес и залил кожу йодом, чем вызвал уже настоящий вой. Потом он проводил его до койки и помог лечь, а на прощание посоветовал больше не воровать в туалете. Следущим днем Васёк проверил ягодицы выпоротого им солдата – было три неглубокие раны, оставленные краем пряжки, красно-фиолетовые синяки и отпечатки шести звезд на их фоне. Он опять смазал кожу йодом и пообещал в другой раз за воровство драть сильнее. Через день-другой солдат из санчасти исчез, был выписан глав.врачем, но в свою роту не вернулся, а был переведен в другую часть. Васёк усмехнулся про себя –«видать не только прежнему санинструктору доходяга услуживал», но и вздохнул с облегчением. Его испугала тогдашняя дикая озверелость, смущала подозрением в прорвавшемся наружу садизме. Ведь прежде он мечтал о наказании ремнем по попе как о игре, для удовольствия... А тут вместо удовольствия всплывал у него в душе опасливый стыд , и лучше бы чтоб никто про это не узнал. После, через месяц-другой замполит части выловил Васеньку у штаба, остановился против него, долго молча смотрел, а потом строгим голосом объявил, что вот мол, говорят, санинструктор руки распускать начал, правда ли? Васенька, удивляясь собственной наглости, только плечами пожал– «Это кто ж такое говорит, товарищ подполковник? Да в Советской армии разве такое возможно?» Хотя в санчасти он тогда уже не служил, а готовился уехать в командировку в родной город и остаться там до самого дембеля. Тем и закончилась для Васеньки история с первой поркой и первой выпоротой задницей тоже.
Ответов - 1
Glück_A: Мда… Армия это таки 100%-ное зло). Вместилище маразма, бесчеловечности и насилия. Всегда, когда слышу или читаю обо всех этих правилах, ритуалах, дедовщине, идиотских приказах и действиях и т.п., мозг взрывается, не выдерживая абсурдности. Кажется, невозможно выжить там не повредив психику в той или иной степени. Не удивительно, конечно, что Вам крышу немного снесло, после стольких лет мечтаний и вожделения). Guran пишет: внутренний ужас от понимания творимого как судорогой стянул его глотку и перекосил рот, но он не останавливался с невероятным усилием преодолевая ненасытное желание бить-бить-бить дальше Вот это вот состояние я наблюдала и у себя, когда порола кукол (с подушками было проще, они не воспринимались такими живыми) и практически у всех взрослых, порющих детей. Особенно запомнились перекошенные рты, часто с какой-то страшной улыбкой и расширенные горящие глаза. Видно было, что человек входит в какое-то трансовое состояние и не контролирует себя. И примерно то же самое чувствовала когда наблюдала за поркой других (той частью, что тематичная). Всегда думала о том, что взяв в руки ремень могу так же сорваться на живом человеке и страшилась этого.. Хотя, будучи ребёнком, лет до 12 мне хотелось время от времени, выпороть кого-то из родственников-детей, которых регулярно пороли взрослые (они все были младше меня), когда они «плохо себя вели» и даже, помнится, брала в руки ремень, оставшись с ними наедине в качестве няни, но ни разу не решилась ударить, чувствуя в эти моменты как просыпается и оскаливается зверь во мне и сдерживая его силой воли. Боялась потери контроля и уподобления своим родителям и им подобным. Ну и что кто-то узнает тоже опасалась, конечно. Но страх, что если сделаю это моментально изменюсь, что стану таким же мучителем, что забуду всё то, о чём обещала себе никогда не забывать, был ещё сильнее. (Вопросы отправила в лс)
полная версия страницы