Форум » Рассказы, написанные посетителями нашего форума и авторами интернет-ресурсов. » Автор King21044. Гриня-космонавт » Ответить
Автор King21044. Гриня-космонавт
Guran: Гриня-космонавт Автор King21044 *** — Вот уж отец порадуется! Подгадал сыночек к возвращению, четыре месяца не виделись, и нате! Мама говорила зло, раздраженно и ещё в ее голосе мерещилась Гришке радость, словно бы ей самой нравилось, что он схлопотал в четверти двойку и теперь получит от отца ремня. Это было, конечно, глупо — ничего мама не радовалась, с чего бы ей, но что такое сарказм, Гриня представлял не очень ясно, вот и не понимал, почему мама так говорит — и приторно сладко, и горько одновременно. Сердиться надо было на себя, а не на маму. Мама работает, у мамы их двое: младшая сестренка и Гришка-балбес. Раздолбай. Двоечник. От которого помощи не дождешься, одни неприятности. Ну ничего — отец приедет, покажет, где раки зимуют! Мать двоих детей тянет на своем горбу, ро́стит, на ноги поднимает, а сыночек только двойки из школы носит да лоботрясничает! Все мамины слова Гриня знал наизусть — так часто она их повторяла. И про белку в колесе, и про то, что детей «тянут» на горбу, и про то, что Гриня — неблагодарный лоботряс. Нет, мама была не злая, просто мама очень уставала. А когда уставала — сердилась. И хорошо, что только на Гриню. Да и как ей не сердиться: папа по три месяца на вахте, у мамы помощников — смекалка да изворотливость. Без них совсем про́пасть: двоих детей прокормить, одеть, обуть, в школу собрать. Выкрутиться там, извернуться сям. Гриня маму понимал. Дети — это обуза. Мама всё говорила и говорила. Слова были другие, а смысл тот же. Гриня сидел за столом, склонившись над задачей про жука и транспортер, и учил наизусть ненужные теперь формулы — оценка за них в четверти уже стояла, да и помнил он их худо-бедно, ошибался Гриня всегда в вычислениях, а не в формулах. Никакого смысла сидеть, уткнувшись в учебник и тетрадку, теперь не было, но спрятаться куда-то хотелось… Мама выговорилась, и теперь начинался следующий этап выволочки: деятельный. С ним Гриня тоже был знаком. — Ну, и что сидишь? Вот что ты теперь сидишь, туда пялишься? — ворчала мама, — раньше надо было учить, раньше! Носом бы тебя натыкать в эту тетрадку! В животе у Грини начало тянуть, а в груди стало горько. — Встань, помоги хоть квартиру к папиному приезду убрать! Гриня вскачил, убрал со стола учебник. — Тряпку возьми, пыль протри! Мама кинула ему мокрую тряпку, и Гриня принялся возить ею по полу. Из соседней комнаты выглянула младшая сестра, прижалась щекой к косяку и показала язык. — Да что же ты творишь! Что же ты ей возишь! Я тебе тряпку дала пыль с полок вытереть, а ты что? Лицо у мамы уже было красное. Теперь она не кричала, а рычала, и младшая сестрёнка, испугавшись её голоса, спряталась за косяком. В другой раз Гриня сам променял бы мамино недовольство на папин ремень — но не сегодня. Сегодня папа возвращается домой, сегодня будет праздник, будут подарки и радость… для всех, кроме Грини. Гриню ждёт порка. Думать об этом было сто раз хуже оттого, что и папа теперь тоже расстроится. Гриня всем испортил праздник — и маме, и папе, и себе, и Светочке — младшей сестрёнке. Правильно мама ругается, правильно кричит. И подзатыльник дает Грине правильно — куда он, в самом деле, мокрой тряпкой по книжным корешкам! Папина куртка пахнет морозом и ночью. Она пахнет поездом и той самой «вахтой». Свою огромную бобровую шапку папа кидает на оленьи рога, прибитые под самым потолком. Мохеровый шарф на его красной шее намотан туго, как бинт — потому что холодно. Папа — добытчик, его сумка огромная и тяжелая, в ней полным-полно всего: подарки и гостинцы, сувениры с Севера. Папа весёлый и чуть-чуть дурачится. Он хватает Светку, подкидывает и ловит, и тычется в неё колючими усами. Светка визжит и хихикает от радости. Маму отец тоже хватает и тоже, кажется, хочет подкинуть, но та говорит ему строго: — Коля. Ты уже, что ли? Когда успел-то? — Наташ, да ладно. Ну, чуть-чуть. Холодно же! — смеётся папа. — А где мой бандит? Где мой пират, а? Гриня стоит в дальнем углу и глотает слёзы. Ему не место здесь, на этом островке семейного счастья. Сейчас он всё испортит. Мама говорит: «Послушай, что пират твой отмочил. Двойку в четверти принёс!» и всё разом рушится — веселье, папин смех, общая радость. — Ну, брат, это не дело. Как же так? Мы ведь с тобой договорились… — Папино лицо меняется резко, будто выключили свет. Радость на нем уступает место усталости и огорчению. — Ну, пошли, что ли… Стыд и вина давят на Гриню так сильно, что кажется, он никогда больше не вырастет ни на миллиметр, так и останется навсегда маленьким. Не от ремня ему больнее всего, а от досады, что всем он испортил праздник. *** В маленькой комнатке темно. Подушка пахнет горячим утюгом и слезами. За окном вьюга воет жалобно и сыплет колючим снегом, как песком по стеклу. За стенкой слышно голоса — на кухне папа, мама и сестренка отмечают папин приезд. Папа рассказывает про свою поездку, — он всегда рассказывает интересно, — шутит и сам смеётся, вспоминает трудные дни, друзей, анекдоты. Там, за стеной, всем весело и без Грини. Комната превращается в космический корабль посреди пустоты. Гриня упирается ладонями в стену, отталкивается от неё и летит в бесконечность. Вокруг лишь тьма, тишина и звезды. В его скафандре слышно только дыхание. Впереди млечный путь, Пояс Ориона, бескрайняя вселенная, как в той книжке про космос. Он один в необъятной пустоте. Здесь не скучно, здесь никого нет — никто на него не сердится, не показывает язык, не дразнит, не качает головой, не ругает, не ставит в пример, не бьет ремнем, не тянет на горбу, не поднимает на ноги, не говорит, что он лоботряс и разгильдяй. — Гринь? Гриня? Может, к нам пойдешь, а? — папин голос так далеко, бесконечно далеко. — Я торт привез, настоящий, с розочками! Мы сейчас без тебя всё съедим. Ладно тебе сердиться, сам ведь виноват… Темнота обнимает Гриню, укутывает одеялом. Тишина убаюкивает. Звезды вокруг мерцают разноцветными огнями, как гирлянда на новогодней ёлке. Земля далеко, и Гриня не вернётся, ему хорошо и одному. Но Млечный путь полон холодной воды, в нем зябко, как в лесном ручье. Его берега заметены снегом. Течение несет Гриню вниз, звезды превращаются в градины, сыплются сверху и больно бьют. Холодно так, что сводит руки и ноги. Замерзает Млечный путь, покрывается льдом вместе с Гриней. — Ну, что же ты, специально, что ли? — ворчит мама. Она стоит на берегу и держит в руках шерстяные носки и шапку. — Наташа! — Папа на другом берегу сердито смотрит на маму. — Будет тебе уже... От шапки становится жарко. Солнце теперь так близко, что обжигает. Его горячие языки лижут скафандр. Пахнет противной мазью и от лекарств горько во рту. Нет, космос не милый и не добрый. Он сожжет Гриню своим атомным огнем. — Ну, брат, это совсем не дело. — Космос исчезает. Гриня без скафандра, завернут в одеяло и папа носит его на руках. — Как же ты так, а? Опять Гриня виноват. Опять он не во время… Горло дерет наждаком, больно глотать, больно смотреть на свет, больно лежать на спине. В постели неудобно — подушка горячая как плита и твердая как камень. Под одеялом жарко, без одеяла холодно. Мама поит Гриню горячим молоком с противной масляной пленкой сверху — от этого ничуть не лучше, только хуже, но мама заставляет пить. Она больше не сердится. Она гладит его по голове, уговаривает, касается губами горячего лба, называет «зайчиком». Гриня прощен. Гриня любим. Гриня снова её «милый сыночек». Утром за окном тихо. Вьюга намела снега на карниз до середины окна. За стеной папа играет со Светкой в дженгу. Когда они начинают кричать слишком громко, мама их одергивает: «Ну-ка, потише»! На завтрак у Грини горячее молоко и папин торт с розочками — конечно же ему оставили кусок. Мама весь день суетится у его постели — то повернет подушку холодной стороной, то поправит одеяло. Она не просит прощения за свое вчерашнее раздражение, но очень хочет его заслужить. В папиной сумке приехали с вахты подарки и для него: Гриня рад, и папа счастлив, что угодил. Светка рисует для Грини картину, на ней её брат выше всех, у него огромные уши и на каждой руке по шесть пальцев. И всё бы хорошо. Только отворачиваясь к стенке и закрывая глаза, Гриня видит бескрайний черный космос, в котором тихо и никого нет. Ему ещё рано туда, ещё пугают темнота и холод, и страшно не вернуться домой, и трудно представить себе бесконечность, но однажды обида победит, и он выберет покой и одиночество. https://ficbook.net/readfic/12794895
Ответов - 1
Sakh: Да не выберет он ... отцовский ремень слегка, да за дело, и потом же любим и опекаем ...
полная версия страницы